В ожидании Махатмы - [3]

— Он, верно, был очень мудрый человек, — рискнул Шрирам.

— Не наверно, а точно, — поправила его бабушка. — Как и твой дед — ты же знаешь, какой он был умный! Говорят, дед перевоплощается во внука. У тебя такой же нос, как у него, и брови такие же. И пальцы у него были длинные, как у тебя. По на этом все сходство и кончается. Лучше бы ты унаследовал его ум.

— Жаль, что ты не сохранила для меня его портрета, бабушка, — сказал Шрирам. — Я бы на него молился и стал бы таким же умным, как он.

Старушке понравились эти слова, и она сказала:

— Я тебя научу, как стать лучше.

Она подтащила его за руку к лампе в холле, бросавшей небольшой круг света. Вынула из-под черепицы в покатой крыше календарь, обернутый в плотную бумагу. Уселась на пол, потребовала, чтобы он принес ей очки, открыл календарь и нашел в нем определенную страницу. Страница была испещрена крошечными загадочными символами, разделенными на таинственные колонки. Она низко склонилась над ними.

— Что это ты делаешь? — спросил Шрирам жалобно.

Она указала пальцем на букву и спросила:

— Это что?

— Са… — прочитал он.

— Это значит Садхайа. Твоя звезда.

Провела пальцем по строке и указала на завтрашнее число.

— Это как раз завтра — ты родился под этой звездой. Завтра тебе исполнится двадцать лет, хотя ты ведешь себя так, словно тебе десять. Я собираюсь отпраздновать эту дату. Хочешь пригласить своих друзей?

— Ну нет, — отрезал Шрирам.

* * *

На следующий день он в одиночестве праздновал день своего рождения. Хозяйкой и гостьей была бабушка. Снаружи никто бы и не догадался, какой важный день отмечали в доме № 14 по Кабирской улице. Дому было лет двести, не меньше, он и выглядел совсем древним. Он стоял последним на их улице, хотя выстроивший его прадед называл его «первым». Отсюда были видны зады теснившихся на базаре зданий, и день и ночь с Базарной улицы доносился говор толпы. Рядом с домом Шрирама помещалась небольшая типография, целыми днями испускавшая жалобные стоны, рядом с ней — еще один древний дом, в котором помещалось шесть шумных семейств, а за ним — Фондовая контора, куда бабушка клала деньги внука. Улица здесь изгибалась; по слухам, близость к базару, Городской начальной школе второй ступени, диспансеру местного Благотворительного фонда и, пуще всего, к нескольким скамьям вокруг фонтана на базаре придавала домам на Кабирской улице особую ценность.

Дома здесь были все на одно лицо — пологая длинная крыша, поддерживаемая изящными деревянными колоннами красновато-желтого цвета с резьбой и медными украшениями, а под окнами пиол, выложенная кирпичами открытая площадка, на которой летом спало все семейство.

Стены были в два фута толщиной, двери с бронзовыми ручками сделаны из вековых тиковых досок, а черепицы — из обожженной глины, которая выдержала бури и ливни столетий. Все дома походили друг на друга; изящные колонны и покатые крыши как бы складывались в одно здание. Много поды утекло с тех пор, как их построили двести лет назад. Нередко они переходили в другие руки, когда прежние владельцы бесследно исчезали в ходе запутанных судебных тяжб; кое-какие сдавали в аренду дельцам («Солнечное Сияние», «Фабрика Маслел» или Отделение банка), — которые удалялись в деревню или возводили себе современные виллы в Новом районе. Однако один или два дома хранили верность времени, оставаясь в руках одной семьи. Таким был дом № 14. Семья поселилась в нем двести лет назад и все еще жила в нем, хотя из всего рода осталось лишь двое — Шрирам и бабушка.

* * *

Сезон еще не начался, однако к дню рождения бабушка добыла откуда-то сахарный тростник длиною в целый ярд.

— Какой это день рождения, если в доме нет тростника?! Внесешь его в дом и празднуй — это благоприятный знак.

Над дверью она повесила гирлянду из манговых листьев и посыпала порог цветной рисовой мукой. Проходивший мимо сосед остановился и спросил:

— Что это вы празднуете? Может, нам задуть огонь в очагах и прийти к вам на праздник?

— Конечно, приходите, — ответила бабушка любезно. — Будем рады.

И прибавила, словно желая нейтрализовать приглашение:

— Мы вам всегда рады.

Она жалела, что не может позвать соседей, но внук-затворник запретил ей кого-либо приглашать. Если б не он, она бы созвала барабанщиков и трубачей и устроила праздничное шествие, как мечтала все эти годы. Ведь это был день его двадцатилетия, когда она вручит внуку сберегательную книжку и передаст ему управление его собственностью.

* * *

Поход с бабушкой в Отделение банка в нескольких шагах от дома превратился в целое событие. Под открытым небом бабушка словно уменьшилась ростом — это она-то, которая распоряжалась всем в доме № 14! За его стенами она казалась совершенно беспомощной.

Шрирам не выдержал:

— Ты словно младенец, бабушка.

Бабушка прищурилась под ослепительным солнцем и зашептала:

— Тише! Не говори громко, тебя могут услышать.

— Что услышать?

— Все, что ты скажешь. То, что происходит за закрытыми дверями, посторонним знать не обязательно. Пусть себе помалкивают.

Словно в подтверждение худших ее подозрений, Канни весело крикнул из своей лавки:

— Ого, бабушка вышла с внучком на прогулку! Просто картинка! Как молодой человек вытянулся, госпожа!