В ожидании - [9]

В этот момент сторож доложил:

— К вам профессор Аллорсен, сэр! Хочет посмотреть перуанские черепа.

— Халлорсен! — воскликнул поражённый Эдриен. — А вы не ошиблись.

Джеймс? Я думал, он в Америке.

— Да нет, сэр, фамилия — Аллорсен. Такой высокий джентльмен, выговор как у американца. Вот его карточка.

— Гм… Просите, Джеймс, — распорядился Эдриен и подумал: «Бедная Динни! Что я ей скажу?»

В кабинет вошёл очень высокий, очень представительный мужчина лет тридцати восьми. Его гладко выбритое лицо дышало здоровьем, глаза сияли, в тёмных волосах кое-где пробивалась ранняя седина. Он сразу же заговорил:

— Господин хранитель музея?

Эдриен поклонился.

— Послушайте, мы же с вами встречались. Помните, как взбирались вместе на гору?

— Да, — ответил Эдриен.

— Вот и отлично. Я — Халлорсен. Возглавлял боливийскую экспедицию. Мне сказали, что у вас великолепные перуанские черепа. Я захватил с собой несколько боливийских. Хотелось бы сравнить их с вашими перуанцами прямо на месте. Вы же знаете, сколько чуши пишут о черепах люди, никогда не державшие их в руках.

— Совершенно верно, профессор. Я с восторгом взгляну на ваших боливийцев. Кстати, вам, кажется, неизвестна моя фамилия? Вот, прошу.

Эдриен протянул Халлорсену визитную карточку. Тот взял её.

— Ого! Вы не родственник капитану Черруэлу, который точит на меня нож?

— Дядя. Но, знаете, у меня создалось впечатление, что нож точит не он, а вы.

— Видите ли, он подвёл меня.

— А он, насколько я понимаю, считает, что это вы подвели его.

— Поймите, мистер Черруэл…

— Мы, с вашего позволения, произносим нашу фамилию Черрел.

— Черрел? Да, да, теперь вспоминаю. Так вот, господин хранитель, что вы будете делать, если возьмёте человека на работу, а она окажется ему не под силу и он из-за этого бросит вас в беде? Дадите ему золотую медаль?

— Но вы, я надеюсь, прежде чем вытащить нож, выясняете, возможно ли вообще выполнить ту работу, для которой вы наняли человека?

— Это уж дело человека, взявшегося за неё. Да и что в ней было особенного? Держать в узде нескольких даго, — вот и все.

— Мне известно очень немногое, но, насколько я понимаю, в его ведении находились также и мулы?

— Безусловно. И он все выпустил из рук. Что ж! Я не жду, что вы станете на мою сторону против собственного племянника. Но на перуанцев вы мне всё же разрешите взглянуть?

— Разумеется.

— Вы чрезвычайно любезны.

Во время последовавшего затем совместного осмотра Эдриен то и дело бросал взгляд на великолепный экземпляр Homo sapiens, стоявший рядом с ним. Ему редко доводилось встречать человека, из которого с такой силой били бы жизнь и здоровье. Естественно, что каждое препятствие раздражает Халлорсена. Сама его жизнерадостность не позволяет ему видеть оборотную сторону медали. Как и его страна, он убеждён, что всё должно идти только его путём. Его брызжущая через край энергия исключает всякую мысль о возможности иного пути. «В конце концов, — подумал Эдриен, — он же не виноват, что бог для него воплощён в нём самом, в Homo atlanticus superbus»[2]. И лукаво заметил:

— Итак, в будущем солнце начнёт всходить на западе, профессор?

Халлорсен улыбнулся, но улыбка получилась чересчур сладкая.

— Мы, антропологи, господин хранитель, кажется, уже договорились, что прогресс начинается с земледелия. Если удастся доказать, что кукурузу на американском континенте выращивали задолго, может быть, за тысячи лет до того, как в долине древнего Нила стали разводить ячмень и пшеницу, то почему бы солнцу и не обратиться вспять?

— А удастся вам это?

— Людям известны двадцать — двадцать пять сортов кукурузы. Хрдличка утверждает, что для дифференциации и выведения их требуется примерно двадцать тысяч лет. Это весьма укрепляет нас в убеждении, что Америка родина земледелия.

— Увы! Но ведь до открытия Америки Старый Свет не знал ни одного сорта кукурузы.

— Но, сэр, до этого и в Америке не существовало ни одного злака из числа известных Старому Свету. Подумайте сами: если цивилизация Старого Света проложила себе путь к нам через Тихий океан, то почему она не захватила с собой свои злаки?

— Однако все это ещё не делает Америку путеводной звездой для остального мира, не так ли?

— Может быть, и так. Но даже если она не была ею, то всё-таки создала свою древнюю цивилизацию самостоятельно и самостоятельно, первая в мире, открыла хлебные злаки.

— Вы, кажется, верите в Атлантиду, профессор?

— Эта гипотеза нередко доставляет мне удовольствие, господин хранитель.

— Ясно, ясно. Разрешите спросить: нападать на моего племянника вам тоже доставляет удовольствие?

— Признаюсь, я был страшно зол, когда писал книгу. Мы с вашим племянником не сошлись.

— Мне кажется, это обстоятельство тем более должно было заставить вас усомниться в своей правоте.

— Я покривил бы душой, взяв обратно свои обвинения.

— А сами вы нисколько не повинны в том, что не достигли поставленной цели? Вы в этом убеждены?

Гигант нахмурился, и вид у него стал такой озабоченный, что Эдриен решил: «Во всяком случае, человек он честный».

Халлорсен с расстановкой произнёс:

— Не понимаю, куда вы метите.

— Вы, кажется, сами выбрали моего племянника.