В ожидании Ани - [2]

К тому времени как он добрался до деревни – никогда ещё это не бывало так долго, – ему не хватало воздуха, чтобы выпалить больше одного слова, но и одного было достаточно. «Медве!..» – крикнул он и закончил едва слышно: «…дица!», указывая на горы, но ему пришлось повторить это несколько раз, прежде чем люди поняли – или, может быть, поверили. Тогда мать схватила его за плечи и постаралась, чтобы её было слышно громче, чем толпу, гудящую вокруг:

– Ты сам как, Джо? Ты ранен?

– Руф, мам, он весь в крови, – выдохнул Джо.

– Овцы, – выкрикнул дедушка, – что с овцами?

Он помотал головой:

– Не знаю. Я не знаю.

Месье Сартоль, отец Юбера и мэр деревни уже столько лет, сколько Джо прожил на свете, громогласно пытался всех организовать, но на него никто не обращал внимания – люди разошлись за ружьями и собаками. Через несколько минут они опять собрались на Площади, некоторые верхом, но большинство – пешие. Тех детей, которых удалось поймать, заперли по домам, оставив на попечении бабушек, матерей или тёток; но многие ускользнули от ловцов и разбежались незамеченными по узким улочкам, чтобы присоединиться к охотничьей партии, как только она выйдет из деревни. Медвежья охота случалась раз в жизни, и пропустить её было никак невозможно. Джо умолял дедушку, чтобы ему тоже позволили пойти, но тот не мог ему помочь: мама и слышать об этом не хотела. У Джо текла кровь из носа и разбитого колена, так что, несмотря на все протесты, его уволокли домой, чтобы промыть и перевязать раны. Кристина, маленькая сестричка, смотрела на брата во все глаза, пока мама вытирала кровь.

– Где медведь, Джо? – спросила Кристина. – Где медведь?

Мама всё говорила, что он бледный, как привидение, и ему надо пойти лечь. Джо последний раз воззвал к дедушке, но тот только с гордостью взъерошил внуку волосы, взял из угла комнаты охотничье ружьё и ушёл вместе со всеми на медвежью охоту.

– Он был большой, Джо? – дёргала его за руку Кристина. Она прямо-таки лопалась от вопросов. Игнорировать Кристину или её вопросы не получалось никогда: она просто не давала этого сделать. – Большой, как Юбер? – И она вытянула руки вверх, насколько могла.

– Больше, – ответил Джо.

Всего перевязанного, словно раненого солдата, его увели наверх, в спальню, и засунули под одеяла. Джо лежал, только пока мама не вышла из комнаты, а затем вскочил с кровати и подбежал к окну. Ему не было видно ничего, кроме узких деревенских улочек и серых крыш, и за колокольней – лишь далёкие очертания щербатых горных вершин, кое-где ещё белых от зимнего снега. Улицы словно вымерли, только священник, отец Лазаль, спешил куда-то мимо, придерживая шляпу, чтобы не сдуло.

Весь день Джо наблюдал за облаками, спускавшимися с гор и потихоньку поглощавшими долину. Сразу после того, как церковный колокол пробил пять, он услышал где-то далеко лай и почти сразу – несколько выстрелов, эхом разнёсшихся по горам, и над деревней повисла неуютная тишина.

Через полчаса Джо уже был на Площади, вместе со всеми глазея на триумфальную процессию, текущую по извилистым улочкам. Дедушка шёл первым, Юбер вприпрыжку скакал рядом.

– Мы её прикончили, – вопил дедушка, – прикончили! Помоги-ка, Юбер, нам тут нужны твои руки.

Они вместе исчезли в кафе, а потом вынесли оттуда каждый по два стула и поставили их перед памятником жертвам прошлой войны.

На Площади появилась медведица – обмякшая после смерти, с вываленным языком, с которого капала кровь, – четверо мужчин принесли её на двух длинных шестах и положили на стулья, так что ноги свисали по бокам, а нос упирался в спинку. Джо везде высматривал Руфа, но не мог его найти. Он спросил дедушку, видел ли тот пса, но дедушка, как и все, был слишком занят: рассказывал и пересказывал историю об охоте, а потом позировал для фотографии. Почётную должность фотографа занимал бакалейщик Арман Жолле – и медведицу на самом деле, похоже, тоже застрелил он. Его круглое лицо покраснело от гордости и приятного волнения, и он всё крикливо повторял:

– В двухстах метрах я был, вот так, и попал ему прямо промеж глаз.

– Это она, – заметил отец Лазаль, наклоняясь над тушей.

– Да какая разница? – возмутился Арман Жолле. – Он или она, а шкура стоит целое состояние.

Праздник, последовавший за охотничьей фотографией, вдруг заставил всех позабыть о войне. Даже Мари, молодая вдова кузена Жана, смеялась вместе со всеми на волне всеобщей радости и облегчения. Юбер хлопал в ладоши и скакал по всей Площади, выделывая курбеты, словно дикарь. Он делал вид, что встаёт на задние лапы, как медведь, и ревел, гоняясь по улицам за визжащими ребятишками, вопя: «Ррро-аррр!» Джо посмотрел на лежащую перед ним медведицу и погладил её по спине. Шерсть была длинная, густая и мягкая, тело тёплое, будто из него ещё не ушла вся жизнь. Кровь с медвежьего носа капнула Джо на башмак, и его внезапно замутило. Он хотел уже убежать, однако месье Сартоль приобнял его за плечи и стал призывать всех к тишине.

– А вот и наш паренёк, – провозгласил он. – Без Джо Лаланда не было бы никакой медведицы. Это первый медведь, которого мы пристрелили в Лескёне за больше чем двадцать пять лет.