В отсеках тишина - [9]

В конце апреля, как только реки очистились ото льда, мы двинулись в дорогу. Путь по рекам и каналам был долог и тяжел. Но вот мы и в Архангельске. Здесь мы приняли на борт все наше имущество, прибывшее по железной дороге, погрузили аккумуляторную батарею и принялись за боевую учебу. Часто выходили в море, производили учебные атаки и разнообразные маневры. Так прошло лето.

Хмурым сентябрьским утром лодка направилась в штормовое море, в свой первый настоящий поход. Курс наш лежал в Баренцево море. На третьи сутки, днем 30 сентября, лодка ошвартовалась у причала Екатерининской гавани, окруженной высокими гранитными утесами. Когда разрешили выйти наверх, все поспешили на мостик — взглянуть на новые места. Первое, что меня поразило, — это очень высокая стенка бревенчатого причала. Оказывается, в это время был отлив.

Нас встречала группа подводников, среди которых выделялся немолодой капитан 1 ранга с добрым улыбающимся лицом. Это был прославленный североморец Герой Советского Союза Иван Александрович Колышкин, командир Краснознаменной бригады подводных лодок. Здесь же я увидел командиров-тихоокеанцев Комарова, Братишко и Щедрина. Были тут и мои сослуживцы. Вот Михаил Трофимов, мой первый наставник, помогавший мне изучить устройство лодки, когда я еще "салагой" прибыл из учебного отряда. Здесь же и весельчак Сергей Петриков, и

[26]

Александр Потехин, и Петр Галкин, с которыми мне довелось плавать на "Щ-106", и неугомонный Дмитрий Груздев (моторист, мой товарищ по "Щ-105"), и мой однокашник еще по допризывной подготовке и по учебному отряду Василий Князев... Да разве всех перечислишь! Впечатление такое, будто снова вернулся во Владивосток и разлука с друзьями была короткой, как очередной отпуск.

Разными путями попали тихоокеанцы на Север. Одни пришли с лодками, совершившими беспримерный кругосветный переход с Дальнего Востока. Другие в начале войны были переброшены сюда с Балтики. Третьи, как я, были призваны из запаса. Почти все уже побывали в боевых походах, грудь их украшают ордена и медали.

Мы знали, что Краснознаменная бригада подводных лодок Северного флота доблестно сражалась с врагом. Многие ее корабли стали гвардейскими, награждены орденами. Лучшие подводники, такие, как Лунин, Стариков, Фисанович, заслужили высокое звание Героя Советского Союза. Большая честь служить в таком соединении!

Вечерами мы до самого отбоя слушали рассказы друзей о боевых походах, в которых они побывали. Узнали мы и о гибели многих наших товарищей. Как-то не верилось, что их уже нет в живых. Мы пришли на смену павшим. Наш долг отомстить врагу за друзей, не доживших до победы.

Лодки, только что прибывшие на Север, свели в новый дивизион, командиром его назначили капитана 2 ранга Павла Ильича Егорова. До этого он командовал "С-101". Раньше этой лодке не везло, ее моряки никак не могли добиться боевого успеха. Зато в каждом походе на лодку обрушивалось множество глубинных бомб. Это подрывало репутацию всех "эсок", которые флотские зубоскалы начали уже величать "бомбоуловителями". Но стоило прийти на "С-101" П. И. Егорову, как дело сразу изменилось. Лодка стала возвращаться с победами из каждого похода. Семь потопленных вражеских транспортов и одна подводная лодка — неплохой боевой счет. Эти цифры яви-

[27]

лись убедительным свидетельством не только высокого мастерства командира и всего экипажа, но и превосходных боевых качеств лодок типа "С".

Осень 1943 года была тяжелой для североморских подводников. На наших глазах ушла в море "Щ-403" и не вернулась. Почти одновременно с ней погибла "К-1". Чуть позже стало известно о гибели гвардейских "малюток" — "М-172" и "М-174".

Да, недешево даются победы!

Скоро мы на собственном опыте убедились, что на войне надо быть готовым ко всему.

Нам приказали перейти в небольшую губу (бухту) неподалеку от Полярного. Здесь мы стали на якорь. Утром 12 октября, как обычно, проводили тренировки у механизмов. В девять часов объявили перерыв. Все свободные от вахты поднялись наверх. Курили, обсуждали сводку Совинформбюро, принятую радистами, радовались успешному продвижению наших войск.

Я прошел в ограждение рубки, чтобы проверить герметические штепсели. И в это время забухали орудия зенитной батареи, расположенной на берегу губы. Раздалась громкая команда вахтенного офицера:

— Артиллерийская тревога!

Слышу на мостике топот многих ног. Все, кроме артиллерийского расчета, кинулись вниз. Сейчас такая толкучка на мостике, что лучше переждать. Стою в надстройке, прислушиваюсь. Пронзительно ударила наша сорокопятка. И тут вдруг грохнул взрыв. Подбросило лодку, обрушило на нее тонны воды. Грязные струи через отверстия в надстройке хлынули на меня. А я опасаюсь выходить из ограждения рубки: слышу, как по обшивке барабанят не то осколки, не то пули.

Новый удар так накренил лодку, что я чуть не вылетел в открывшуюся дверцу. Выбрался на барбет — узкую площадку вокруг ограждения рубки. И тут увидел пикирующий на лодку самолет с крестами и черную каплю, оторвавшуюся от его крыла. Истошно воя, бомба упала недалеко за кормой и подняла высокий черный столб воды и ила. Лодку страшно тряхнуло, и я избежал падения за борт только потому, что крепко ухватился за скоб-трап.