В осколках тумана - [88]

Уйти из «Лонса» оказалось совсем не сложно. Примерно так же вода просачивается между камнями. Незаметно, бесшумно. Сначала за мной неусыпно наблюдали, затем, убедившись, что я не представляю угрозы, стали навещать раз в час, с каждым днем я все глубже уходила в тень. Неприметная тень на стуле. И однажды тень покинула свой стул, а затем и лечебницу.

Я долго шла домой, мягкие тапочки истрепались быстро. Я примирилась с этим, как и со всем, что происходило в моей жизни. Добравшись до шоссе, я нашла тропинку, ведущую к дому. Удивительно, что никто не наткнулся на шагающую сквозь темноту мрачную старуху в больничном халате. Мне не оставалось ничего, кроме как попытаться самой навести порядок.

Я все еще нема. Мой голос в миллионе вздохов от меня. Я вхожу на кухню. У меня нет чувства, что я дома. Странно, но задняя дверь широко открыта, а внутри нет ни Джулии, ни детей, ни Марри.

Я прохожу по холодным темным комнатам, надеясь увидеть знакомое лицо. Вздрагиваю, почуяв неясное движение, дуновение воздуха. Там кто-то есть. Поворачиваюсь, каменея от страха, страшась ощутить касание ткани. Точно зная, где находится выключатель, я протягиваю руку, и свет озаряет Грэдина. Он стоит в странной гротескной позе, точно герой комикса. Мы молча смотрим друг на друга, и через миг я осознаю, что руки у него в крови.

Джулия

— Мама! — удивленно вскрикиваю я, с облегчением глядя на нее. — Что ты здесь делаешь? Флора приходила? Ты ее видела? — Шквал вопросов, подкрепленных надеждой.

Я падаю перед ней на колени, молясь о том, чтобы она заговорила.

— Скажи, мама, ты ее видела? Флора пропала!

Заплакав, я опускаю голову к заляпанным грязью ступням матери. Сил бороться с отчаянием уже нет. Мама, конечно же, не отвечает, но встает и одышливо обходит кухню, словно никогда раньше ее не видела.

— Мэри, подождите. Пожалуйста, ответьте Джулии. — Марри усаживает мою мать в кресло у камина и накрывает одеялом. — Не знаю, почему вы ушли из лечебницы, но сейчас нас волнует Флора. Она пропала. Была на моей лодке, а потом исчезла. Мы подумали, что, возможно, она вернулась сюда…

— Марри, послушай. Она не могла бы пройти в темноте и десяти шагов, не говоря уже о том, чтобы преодолеть ночью такое расстояние.

Я бесцельно расхаживаю по кухне. Царапаю стену ногтями, и старая штукатурка с краской забиваются под них.

— Нет, ее либо похитили, либо она утонула. Марри, нашей девочки больше нет.

Он обнимает меня, и я плачу, я больше не обвиняю его.

Эд приезжает в Нортмир, чтобы рассказать новости. Во дворе светятся фары полицейской машины. Я сажусь на край стула рядом с матерью и заглядываю в ее безжизненное лицо, сомневаясь в том, что сама когда-нибудь смогу говорить. Что ж, хороший способ заглушить боль. Марри позвонил в «Лонс», чтобы сообщить, что мама в целости и сохранности добралась домой.

— Собаки так и не взяли след. Полицейские, их проводники, считают, что пару раз они на что-то наткнулись, но на выходе из деревни оба пса потеряли след. Если его оставила Флора, то она, несомненно, направилась в деревню.

— Она искала тебя, — шепчу я.

Еще одна унция вины — и Марри не выдержит.

— Возможно, это чужой след. Или ее посадили в машину. По тропинке прошло много людей, так что запутаться немудрено. — Эд очень напряжен. Пропала его любимица.

— Эд, какие шансы? Скажи честно. Ведь мы одна семья.

— Каждая минута на счету, милая. Но еще рано о чем-то говорить.

— Я думала, собаки-ищейки способны на чудеса. Что если дать им что-нибудь понюхать, пусть даже запах слабый, то они найдут человека и за сотню миль. Почему же они не напали на след Флоры?

— Собаки используются для разных целей. К утру привезут двух специально обученных ищеек, Джулия. — Он хмурится, а потом честно говорит: — Одна умеет искать трупы, а вторая спец по поискам в воде. Водолазы тоже скоро возьмутся за дело. Пора прочесать реку. — Тон у Эда почти извиняющийся, будто он в чем-то виноват. Будто он уже нашел безжизненное тело.

— Как же они будут искать в воде? — спрашивает Марри. Я и не заметила, что он держит меня за руку.

Эд закрывает глаза. Я вижу, что он не хочет отвечать.

— Собаку посадят на лодку. Она покажет хозяину, что учуяла запах, если под водой что-то есть, — быстро объясняет он.

— Да, но как? — спрашивает Марри.

Эд снова замолкает. Он думает, как об этом сказать.

— Тело разлагается. Запах поднимается вверх. Собака учует его и укажет точное место, чтобы водолазы могли его обыскать.

— Она не умерла, — шепчу я и смотрю на мать.

В голове стремительно прокручивается пленка. Началось все в Рождество и закончилось сегодня, кошмаром. Мама всегда знала, что делать, всегда решала проблемы, улаживала кризисы, залечивала раны. А теперь она балласт, помеха. Впервые в жизни я ее ненавижу. У нее во рту толкутся тысячи слов, и, возможно, одно из них стало бы спасением для Флоры.

Алекс втискивается между мной и отцом. Он бледный, измученный. Я целую его в голову и тут же с тоской думаю о поцелуе, предназначенном его сестре. У Эда звонит телефон. Кто-то видел маленькую девочку.

Мэри

Наверное, мне надо вернуться в больницу и позволить доброму доктору меня излечить. В конце концов, ведь он сотворил это со мной. Сначала забрал мою молодость, а потом разорвал швы времени, которые я накладывала тридцать лет. Наверняка ему хочется довести дело до конца.