В осколках тумана - [29]

— Если вы имеете в виду Джулию, то она уехала на машине, — продолжает девочка, подходя ближе. Она тянет мальчика за рукав. Он старше и гораздо крупнее, но кто из них главный, сомнений не остается.

— Кто он такой, Крошка? — наконец спрашивает пацан, моргнув. У мальчишки слегка дергается щека.

— Да, кто вы такой? — недовольно повторяет вопрос девочка. — Вы не имеете права вламываться в дом.

— Я уже сказал, что ищу свою жену Джулию. Она присматривает за вами, пока Мэри болеет…

— Мы знаем, кто такая Джулия. — Девочка фыркает. — А ведь я могу вызвать полицию.

Держится она по-прежнему настороженно. Брат для нее — одновременно и щит и оружие. Похоже, это у них обычная тактика.

— Меня зовут Марри, — говорю я, сгоняя котов с кресла и усаживаясь на нагретое место. — А вас?

Джулия, конечно, сообщила мне их имена, но официально нас никто не знакомил. В ожидании ответа беру вчерашнюю местную газету, лежащую на столе. Мэри запросто могла онеметь из-за этой парочки. Очевидно, что справиться с ними не так-то просто. Правда, у Мэри огромный опыт, так что это вряд ли. За прошедшие годы ей приходилось сталкиваться и с орешками покрепче. Для меня Мэри всегда была сделана из железа. Так что же с ней стряслось?

— Меня зовут Грэдин, а ее Крошка, — отвечает мальчик.

— Бренна, — поправляет девочка и шлепает Грэдина по голове. — Не называй меня так, ясно?

Я улыбаюсь и листаю газету, просматриваю колонки, притворяясь, что не замечаю, как они пререкаются. Одна из заметок привлекает мое внимание, и я почти не слышу, как дети спорят, открыв холодильник.

ДЕВОЧКА-ПОДРОСТОК ПОСЛЕ ЖЕСТОКОГО НАПАДЕНИЯ ВПАЛА В КОМУ

Просматриваю короткую статью. Ниже маленький снимок Грейс Коватты в школьной форме.

Состояние школьницы Грейс Коватты, жестоко избитой двенадцать дней назад, остается критическим. Она по-прежнему в больнице, потому что до сих пор не может ни ходить, ни говорить. Врачи с помощью лекарств ввели ее в кому для того, чтобы «перезагрузить» травмированный мозг. Некоторые эксперты считают такой способ лечения спорным.

«Внутричерепное давление способно привести к новым повреждениям, мозгу требуется отдых и время на исцеление. Мы были вынуждены действовать, поскольку жизнь пациентки находилась под угрозой», — заявил пресс-секретарь больницы. Какие-либо еще комментарии о состоянии девушки он дать отказался.

Инспектор полиции Эд Хэллит сделал короткое заявление: «Команда экспертов работает круглосуточно. Я уверен, что вскоре мы произведем арест».

Грейс Коватта — ученица школы Дэнби, отличница по истории и музыке. Ранним утром 27 декабря ее обнаружила Джулия Маршалл, школьная учительница.

Я разглядываю потолок, пытаясь представить, что чувствуют родители девочки. Нет, не могу. Им пришлось подписать документы, разрешить врачам ввести дочь в сон, от которого она может никогда не очнуться. Я думаю о сотнях ночей, когда я любовался мирно посапывающими Алексом и Флорой.

Теперь меня рядом с ними нет.

За окном сгущаются сумерки, и на меня внезапно накатывает тревога за мою семью. Ублюдок все еще бродит где-то поблизости.

— Когда вернется Джулия? — спрашиваю я Бренну, вставая и подходя ближе. — И куда они все уехали?!

Она брезгливо морщится, хотя сегодня я ни капли в рот не брал.

— Не знаю. Вроде уехали в больницу к врачу или что-то типа того. С ними еще был тот мужчина.

Бренна набивает рот сыром. Моя вспышка ее не особенно взволновала.

— Какой мужчина?

Но и так ясно, о ком она. Итак, Дэвид сейчас с Джулией и детьми. По идее, мне должно стать спокойнее, что они под присмотром и в безопасности, но ничего подобного я вовсе не чувствую. Они должны быть под моим присмотром.

Между нами все изменилось, когда Джулии исполнилось семнадцать. Я стоял на станции, наблюдая, как со скрежетом тормозит ее поезд. Лил дождь, и в воздухе висел запах мокрой земли. Перекинув пальто через локоть, Джулия спрыгнула на платформу. Свежая, разрумянившаяся, она вертела головой, отыскивая меня. Несколько бусинок воды на ее шее медленно сползали за воротник. Она подняла сумку и тут же заулыбалась, увидев наконец меня.

— Привет, — сказала она застенчиво. После чего бросила сумку и рванулась ко мне.

Дождь заливал лицо, но она лишь зажмурилась, позволив поцеловать ее. И только потом, вспомнив про пальто, накинула его на плечи. Пальто было нежного персикового оттенка, совсем как ее щеки. Никогда еще мне не хотелось так сильно.

— Пошли, — резко сказал я, закидывая сумку на плечо.

Чувство это было непривычным для нас обоих, хотя, сколько мы себя помнили, нас всегда связывало нечто невысказанное. И оно воплотилось в слова в наш последний телефонный разговор, слова эти вязли в телефонных проводах, натыкались друг на друга. Это был конец жизни, в которой я всегда знал Джулию, и начало той, в которой я ее хотел.

Ha самом деле телефонная беседа в основном свелась к молчанию. Мы знали друг друга семнадцать лет, и эти семнадцать лет я был для нее старшим братом, и теперь в наши отношения проникло что-то тайное, непозволительное и в то же время неодолимое. Внезапно Джулия перестала быть для меня сестрой и стала подругой, возлюбленной, будущей женой. В конце концов, мы не приходились родней друг другу. И не было никаких помех для нашего чувства.