В осаде - [23]

— А про Рому пытать не будете?

— Про какого Рому?

— Так он же Фитиль!

— Про него не буду. Кто черный, с бородой?

— Дьякон, — глухо сказала она, уже раскаиваясь и сомневаясь. — Он и приходил. Он же и на дело с ними ходил. А как же. А Рома — он только сполнил.

Приказав ее увести, Гуляев посидел с минуту, обдумывая все, что узнал, и ринулся к Иншакову. Теперь в руках его была нить, и надо идти по ней, пока не распутается весь клубок.

По улице гарцевали конные, у заборов пересмеивались кучки селянок. Расшибая копытами лужи, пролетел адъютант Хрена в черной папахе и серой венгерке с выпушкой на груди. Из подворотен лаяли собаки, не решаясь вылезти на улицы. Гуси и куры, накрепко запертые по клетям, глухо кричали в своих деревянных тюрьмах. Князев ушел совещаться к Хрену, и его не было уже с полчаса. Мрачный Фитиль ссорился с хозяевами, требуя самогона, но прижимистые украинцы не спешили выполнить его требование — им не был ясен ранг постояльцев. Старший, видно, пользуется уважением, зато двое других не очень похожи на батькиных хлоп-Клешков вышел и стал под пирамидальным тополем, наблюдая сельскую улицу. Свежий ветерок холодил лицо, гнал по улице палые листья, Осень горела в садах, и вся земля была в октябрьской мозаике алой, оранжевой, рыжей, золотой, бурой пожухлой листвы. По ней выплясывали кони и проходили ноги в сапогах, на ней толклись и кружились чоботы молодок.

У штаба копился народ. Из ворот выезжали конные, толпа пеших повстанцев и местных переминалась под окнами. Мимо Клешкова проехал всадник и осадил лошадь.

— Эй, — окликнул он Саньку. — Здорово, чего пялишься?

Санька узнал Семку, адъютанта Хрена.

— А мне не запрещали! — сказал он с вызовом.

Семка наехал на него лошадью и остановился.

— Твой старый хрыч с батькой нашим грызется.

— Он такой! — сказал на всякий случай Клешков.

Вышел и встал в калитке Фитиль. Он безмерно скучал в этих местах, где ему не к чему было приложить свои таланты.

— Фраер, — позвал он Семку, — у вас в железку играют?

Семка, не привыкший к небрежному обращению, молча смотрел с седла на Саньку и поигрывал нагайкой.

— И откуда такая публика у нас взялась? — раздумывал он вслух. — Может, срубать вас к бису, и дело в шляпе!

Фитиль подошел и тронул его за колено.

— Есть у вас, кто по фене ботал?

Семка вперился в него, побагровел и вскинул нагайку, но Фитиль дернул за повод коня, и тот сделал свечку. Разгневанный адъютант еле усидел в седле.

— Пацан, — сказал, усмехаясь, Фитиль, — ты со мной не вяжись. Меня и на каторге стереглись.

Семка внезапно схватился за пистолет. У Фитиля наган был уже в руках.

— Оставь дуру, шкет!

Тогда Семка засмеялся.

— Силен!

Он слез с коня и, ведя его за повод, подошел к Фитилю.

— На каторге был?

— И еще кое-где, — процедил Фитиль и циркнул ему под ноги. — Я у тебя спрашиваю: фартовые парняги у вас есть?

— Попадаются, — сообщил Семка, — могу познакомить.

Они двинулись к штабу, за ними побрел Санька.

Толпа у штаба разбредалась.

— Тут погодите, — сказал Семка, кивнув на скамью под окнами. — Я скорехонько.

Фитиль подобрал какую-то палку, вынул нож, уселся строгать. Клешков, сидя рядом, прислушивался к шуму за окном. Рама была приотворена, и низкий хриплый голос какого-то штабного перехлестывался с Князевским тенорком.

— Вы уж меня извините, — паточно тек голос Аристарха, — только что же вам в городе-то потом делать? Анархия там и сама не прокормится, и народ не прокормит. Меня начальники мои вот об чем просили: ты, мол, Аристархушко, объясни умным людям, что нам с ними надоть союз держать. Пусть они нам город помогут взять, а потом мы им поможем, ежели что, в деревне. Отсюда вместе и начнем.

— Я же говорил, — пробубнил штабной, — взять город можно, только если ваши там перережут красных пулеметчиков.

— Нет, — хрипло сказал командный голос, и Клешков узнал Хрена, — давай сначала раскумекаем наши программы. Ваш союз-то белый выходит?

— И чего это мы все по цветам раскидываем? — опять умильно запел Князев. — Это ж не в красильне. Наш союз за порядок, за крепкое правление…

— За Врангеля? — спросил еще один голос.

— Да-к, что ж Врангель. Врангель -нам он неведом. Мы за всенародное правление, за вече… Чтоб к нему люди всех классов и состояний были допущены…

— Я, батько, считаю такой контакт с белыми изменой революции, — сказал глухой гундосый голос. — Город мы и без того возьмем, большевиков и без того придавим, но с белыми я бы контачить не стал. Мы анархисты-революционеры, мы за безвластье, а наш новый союзничек — слыхали? — за твердый порядок, за генералов да буржуазию.

— Ты, Гольцов, не бухти, — сказал чей-то напряженный и злой голос, — ты программу свою пока в карман положь. Как город брать с одной конницей против пулеметов?…

В это время к сидящим подошел Семен с тремя повстанцами, одетыми ярко и лихо: в мерлушковые папахи, в офицерские бекеши, в синие диагоналевые галифе и хромовые сапоги.

— Ось, знакомьтесь, — сказал Семка, — це тоже каторжные. И, видать, по схожим делам.

— Фармазонил? — спросил один из подошедших, присаживаясь рядом с Фитилем.

Фитиль, вприщур наблюдая за троими, коротко и наотрез мотнул головой.