В оковах любви - [27]

Признание шокировало его.

— Всех?

— Мужчин, у которых есть власть. Которым нравится власть.

— Какой мужчина не любит власть?

— Бывает по-разному. Одно дело, когда нравится… контроль над своей жизнью, что ли. Конечно, это приятно. Мне нравится. Нравилось. Теперь мне его не хватает.

— Тебе кажется, сейчас его нет?

— Ты знаешь, что нет.

Саид кивнул, и Хлоя продолжила:

— Но есть такие… такие мужчины, которым нравится контролировать других. Использовать свою власть. И есть женщины, которые им позволяют. Из-за страсти. Вот чего я боюсь.

Саид все знал о таких людях. Они были среди тех, кто правили странами, и ему приходилось с ними воевать. И в тюрьмах… такие люди управляли тюрьмами. Им нравилось видеть чужую боль. Нравилось ее причинять. Он провел год в руках такого безумца. И его тошнило от того, что Хлоя видела в нем такого мужчину. А то, что ей приходилось с такими сталкиваться, вызывало приступ бешенства.

— Кто причинил тебе боль, Хлоя? — Он знал, что голос выдает жажду крови, выдает его ярость. Вот и хорошо. Пусть Хлоя их слышит. Пусть знает, что, если это в его власти, мужчина, который посмел прикоснуться к ней хоть пальцем, умрет от его руки.

Хлоя поморгала:

— Я… он никогда меня не трогал. До сих пор гадаю — почему. Но думаю, им обоим жилось лучше, когда они меня игнорировали.

— Кто?

— Мои родители. Мой отец. Он… — Хлоя глубоко вздохнула. — Одно из моих первых воспоминаний — я не могла что-то достать из холодильника: я была очень маленькой. Я искала маму, чтобы она достала мне еду. Вошла в ее комнату и увидела, как отец хватает ее за плечи и швыряет об шкаф. Она ударилась головой об угол и упала. У меня сотни таких воспоминаний. Как отец бьет мать, как она ходит в синяках. Лежит без сознания. И еще сотни воспоминаний, как они целуются. Как занимаются сексом в коридоре, не обращая внимания на то, что я могу на них наткнуться. — Она выдохнула, протяжно и прерывисто. — Это было ужасно. Его власть над ней. То, что она ему позволяла. Их страсть.

— Поэтому ты стала ученой?

— В науке есть страсть, но есть и порядок. Наука изучает факты, ищет их. Открывает то, что существует в реальности. Стремится познать мир, вселенную. Понять, как они работают.

— Ты надеялась, что сможешь понять?

— Надеялась, но не смогла. Пока не смогла. Может, никогда не пойму. Ответа нет, только эмоции. А эмоции…

— Не подвластны логике. С этим согласны мы оба.

— Я от всего отказалась ради Адена. — Голос Хлои смягчился. — И это логично. Он не может о себе позаботиться, я ему нужна. Но я не знаю, что заставило мою мать отказаться от человеческого достоинства и держаться за монстра.

— Люди нелогичны, — сказал Саид. — Мы оба это видели. Видели темную сторону человеческого сердца.

— Да, — прошептала Хлоя. — Именно так. И теперь я везде ее вижу.

Саид кивнул:

— Это мудро, но я вижу все не так.

— А как?

— Я не гадаю. Я ищу правду и действую на ее основании. Не трачу время на эмоции, на переживания. Просто уничтожаю эту темноту, когда вижу.

— Знаешь, как сильно я бы этого хотела? — воскликнула Хлоя. — Иногда… я хотела бы быть достаточно сильной, чтобы остановить его. Думала об этом. Фантазировала. А потом однажды спросила мать, почему она не ушла. Она ответила, что удовольствие, которое он доставляет, стоит боли. И я поняла — она не хочет, чтобы он уходил.

— Они все еще вместе.

Хлоя кивнула:

— Но я их не навещаю. Никогда. Все равно что возвращаться в тюрьму.

— Конечно, никто не захочет возвращаться к такому.

Саид знал, какая это пытка — смотреть, как терзают других. Он не раз проходил через это за год в тюрьме. Именно поэтому он никогда не кричал. Хотя молчать научился еще до того. Ему причиняли боль часто, с раннего возраста, пытаясь научиться не ломаться. С тех пор, как у него отняли Суру, он сломался всего один раз. И это тоже привело к катастрофическим последствиям. Он отошел от плана, чтобы не дать врагу захватить человека, и потерял куда больше.

— Не все мужчины такие, Хлоя, — сказал он.

— Я знаю.

— И я не такой.

Хлоя встретила его взгляд.

— Просто… это трудно. Доверять. Логически я понимаю, но…

— Твое тело считает иначе?

Она кивнула.

— Я знаю, каково это, — медленно произнес Саид.

— Ты вообще ничего не чувствуешь?

Саид не задумался, прежде чем ответить.

— Люди рождаются с эмоциями, — сказал он. — С желаниями. Меня лишили этой способности в раннем возрасте. — Перед его внутренним взглядом снова мелькнула Сура, в белом платье и с вуалью на лице; она кричала, пока ее силой усаживали в машину. — Иногда мне так сильно хочется вернуть эту способность, которая у других просто… есть… Все чувствовать тяжело, но не чувствовать ничего — еще тяжелее.

На глазах Хлои выступили слезы. Она не ожидала такого честного признания.

— Но ты же можешь…

— Меня готовили в солдаты, Хлоя. Я ношу в себе чужие мечты. Защищаю ожидания, жизни других. Для моих собственных места не остается. Человек в моем положении не может заботиться о своей жизни, иначе он не сможет делать то, что должен. Не может хотеть. Нуждаться. Любить. Меня переучили. Весьма эффективно.

— Как? — шепотом спросила она.

— Когда я поддавался желанию, мне причиняли боль. Когда я реагировал на боль, причиняли еще больше. Пока наконец я не научился ничего не показывать.