В окопах времени. Даешь Варшаву, даешь Берлин! - [43]

По-моему, мы с Тамарой подумали одно и то же – кто здесь рехнулся?

– Никто, – улыбнулся Петрик, – все в своем уме. Просто, наверное, мне пора рассказать, в чем тут интрига?

– Да уж, будьте так любезны, – серьезно попросила Тома.

– Итак, эта история началась пятнадцать лет назад, – начал Петрик. – Отец вашего мужа, Сергея, среди одноклассников более известного как Дас Пферд или просто Конь, в свободное от работы время интересовался всякой непознанщиной. В частности, у него была маленькая настольная пирамидка, внутри которой сами собой точились бритвы. Помнишь эту историю?

– Да, – пожал плечами я, – ты еще сказал отцу, что она не только точит бритвы, но и повышает всхожесть семян моркови, а вот огурцов, наоборот, понижает. Так и оказалось…

– Эти свойства, насчет семян, я выдумал прямо там, поглядев на дачную полку твоей мамы, – уточнил Петрик. – Такой вот эксперимент экспромтом…

Вот смотрите. Пирамида в Египте содержит в нетленности мумию и строит козни потрошителям гробниц. Пирамидка твоего отца точит бритвы, а потом вдруг начинает изгаляться над семенами. Что общего?

– Не вижу, – признался я.

– Ладно, разжую. Весь народ Египта верит, что мумия в пирамиде не тухнет, а гробокопателям будет бяка. Так и выходит. Твой отец верит, что пирамидка точит бритвы – и она их ему исправно заостряет. Наконец он поверил мне, он ведь считал меня серьезным и начитанным человеком. И пирамидка тут же принялась за семена… Теперь понятно? Не всякая, разумеется, пирамида так себя ведет, а только сделанная из диэлектрика, определенных размеров и должным образом ориентированная относительно магнитного поля.

– Машина исполнения желаний? – не поверила Тамара.

– Ну, не все так просто, – внимательно посмотрел на нее Петрик, – всего лишь прибор для искривления поля вероятности. Вы не торопитесь, за пару минут тут все равно понять не получится… Так вот, мы привыкли жить в мире, где поле вероятности равномерно и прямолинейно. То есть брошу я монетку, и вероятность выпадения решки будет ровно половина. А пирамида способна это поле искривить, и, скажем, решка будет выпадать в десять раз чаще. Это значит, что относительная кривизна поля в этом случае равна десяти. Данный пример – это только по одной координате, а их теоретически бесконечное множество, тут без специальной математики не обойдешься. А вкратце можно сформулировать так – в рабочей зоне пирамиды желательное для внешнего оператора событие в «ку» раз вероятнее нежелательного, где «ку» – добротность пирамиды. У моей досчатой, например, это двенадцать, у хеопсовой по расчетам было около тридцати, а сейчас семь.

– А что ты говорил про поле и размеры? – вспомнил я.

– Размерный ряд должен соответствовать напряженности поля, – пояснил Петрик, – для земного поля этот ряд имеет кратность девять. То есть годится как в Египте, потом в девять раз меньше, потом в восемнадцать и так далее. А еще пирамида должна иметь основание, параллельное силовым линиям со сторонами, перпендикулярными им. Вот почему мое сооружение стоит с наклоном – в наших широтах надо учитывать угол магнитного склонения. Теперь понятно?

– Не совсем, – возразила Тома. – Хорошо, пусть в вашей пирамиде вероятность превращения куска угля в алмаз в дюжину раз больше, чем снаружи. Но ведь это вообще невозможно!

Точнее, ну очень маловероятно, подумал я.

– Правильно, – подтвердил Петрик, – в природе нет вообще ничего невозможного. Есть просто явления с очень низкой вероятностью. Но тут, конечно, добротности в десяток-другой будет совершенно недостаточно… пойдемте, я вам покажу.

Мы вышли из дома и подошли к пирамиде. Петрик открыл дверь и пригласил нас внутрь. Там была еще одна пирамида, примерно метр высотой, но вся какая-то кривая, состоящая исключительно из изогнутых поверхностей.

– Как я уже говорил, – тоном экскурсовода продолжил мой старый друг, – эффективность пирамиды зависит и от напряженности поля, земное – оно ведь совсем слабое. Катушки видите? До тысячи эрстед я могу разогнать запросто. А кривая эта штучка потому, что она должна попасть в координаты силовых линий. Поле такой напряженности сделать равномерным трудно, проще в координатах его нелинейности построить пирамиду. Добротность этой, средней, уже разок доходила до двух миллиардов. А там внутри еще одна маленькая есть, из сапфира. Все вместе – каскадное включение, то есть добротности перемножаются. Внутри третьей пирамидки искривление поля вероятности достигает десять в пятидесятой. В таких условиях маловероятных событий практически и не остается…

– Так что, вы теперь почти всемогущи? – потрясенно спросила Тома.

– По отношению к тому, что внутри маленькой пирамидки – да. Только тут надо блюсти сугубую осторожность, сдуру ведь можно захотеть такого, что мало никому не покажется, кусочек антивещества, например. А вот кусочек европия я вам могу прямо сейчас сделать, на память…

– Зачем он мне, – слабо отмахнулась Тома, – тут как бы в себя прийти побыстрее… даже немного жутко. Вы, конечно, извините, но это просто замечательно, что ваши возможности ограничиваются внутренностями вот этой… совсем маленькой…