В океане - [4]

Командир «Ревущего» прошелся по мостику, вновь поднял бинокль, долго глядел в том направлении, где, уже сильно уменьшившись, все еще белел одинокий парус.

— Вахтенный офицер! — позвал Бубекин. Лейтенант был уже рядом с ним.

— Запишите в вахтенный журнал — в такое-то время встретили одиночный рыбачий бот, шедший под мотором в сторону базы.

— Есть! — откликнулся лейтенант.

— Когда придем из похода — сообщите об этом пограничной охране. Вам не кажется странным, что он поднял парус, только заметив нас?

Сейчас, товарищ капитан-лейтенант, столько ботишек ходит на лов… И с горючим свободнее стало… Верно, отстал от своих.

Но они, как правило, не ходят под мотором при хорошем попутном ветре, — сердито бросил капитанлейтенант.

А Жуков, опустившись с мостика, долго еще не мог успокоиться. Невкусным казался жирный мясной обед с компотом, который так хвалили сегодня товарищи. Неудачно проходит последний день службы на родном корабле! А впереди новое, нелегкое объяснение с Клавой.

Глава вторая БОЦМАН ВСТРЕЧАЕТ ДРУГА

Мичман Агеев поднял кружку с ледяным квасом. Осторожно подул на пену, косым бугром вставшую над толстой кромкой стекла. Сделал небольшой глоток и вновь поставил кружку на прилавок киоска.

Вечерело, но закатное солнце все еще беспощадно жгло с безоблачного балтийского неба.

По широкой улице летела едкая пыль — частицы кирпичного щебня и пепла от разрушенных бомбежками, еще не восстановленных зданий, здесь и там громоздящихся вокруг. Ветер дул с моря, но, проносясь над каменными пирсами и зданиями портовых построек, над красными черепичными крышами остроконечных домов, терял по пути всю свою бодрящую свежесть.

Сергей Никитич повел широкими плечами, стянутыми горячим сукном. Конечно, в рабочем бумажном кителе было бы куда свободней, но, выходя в город, мичман всегда надевал новый суконный китель. Может быть, поэтому и не любил часто уходить в увольнение. Много проще чувствовал себя на борту…

Он опять прихлебнул квасу. Приподняв беловерхую фуражку, стер пот с костистого, будто облитого йодом лба под завитками мягких светлых волос. Снова взял граненую кружку с прилавка, наблюдая лениво, как один за другим лопаются пузырьки над поверхностью прозрачной, темно-коричневой влаги.

Некуда спешить. Выходной. Срок увольнения далеко не истек.

Даже, верно, нет еще шлюпки у пирса. Но он уже отдохнул хорошо. Погулял, выкупался, полежал на пляже.

Разумеется, мог бы куда лучше провести выходной. Так, как все чаще мечтается с некоторых пор… С тех пор, как состоялось это мимолетное сперва, а потом все больше забирающее за душу знакомство… Да, когда впервые увидел ее на палубе дока, мог ли он ожидать, что образ этой девушки так властно захватит мысли и чувства?

Мичман Агеев невольно взглянул на часы… Если сейчас возвратиться на док, можно успеть зайти в библиотеку, переменить книгу… Он и раньше любил чтение, но теперь посещения библиотеки приобрели для него особую прелесть… Нет, к тому времени как подойдет шлюпка и он доберется домой — библиотека уже будет закрыта…. Стало быть, и некуда торопиться…

Скоро станет прохладней… Промчался из порта грузовик, везущий новую партию моряков, уволенных в город… Проехал пыльный загородный автобус, переполненный рабочим людом — строителями гигантской электростанции нового прибрежного города Электрогорска, спешащими после работы домой…

Мичман пил холодный квас и хотел полностью получить удовольствие. «Торопитесь медленно» — его любимая поговорка была известна всем имевшим с ним дело.

Он вскинул руку к козырьку, приветствуя проходившего офицера. Прошел матросский комендантский патруль, четко печатая шаг, поблескивая вороненой сталью закинутых за плечи винтовок. Белокурая девушка выбежала из зеленой калитки, взяв под руку высокого моряка, что-то весело говорила. Местный житель, видимо рыбак, сутулый, в выцветшем комбинезоне, вошел в калитку другого дома, стал подниматься на высокое крыльцо.

Мичман повернулся лицом к массивной бочке, темневшей в глубине киоска.

То и дело рядом останавливались любители холодного кваса, звенели мелочью, поспешно осушив кружку, двигались дальше. Киоск был на полдороге от порта к городу — «заправочная станция», как называли его матросы. Сергей Никитич не опешил никуда, благодушно прихлебывал из кружки.

Конечно, было бы приятнее не стоять на ногах, а присесть за столик, заказать пивка и закуску — ну, скажем, моченый горох, воблу или сухарики, посыпанные крупной, прозрачной солью. Но хорошо освежиться и стоя. Хорошо уже и то, что оперативно развернулись с квасом, сумели организовать доставку его в этот, не так давно отбитый у гитлеровцев порт. Требовать от военторга большего — значило бы зря растравлять душу.

С ребристой каменной башни лютеранской церкви на главной площади города начали мерно, с перезвоном, бить старинные часы. Боцман считал удары. Пожалуй, можно уже вернуться в порт. Вдруг стало скучно стоять так без дела в плывущей кругом жаре. Если б не выходной — зашел бы в шкиперский отдел поговорить о доставке нового манильского троса вместо партии, забракованной вчера.

Нужно им объяснить, что трос требуется первоклассный, не такой, какой пришлось отправить обратно из-за легкого запаха гари, шедшего от шершавых волокон, потрескивавших на изгибах… Если растительный трос трещит, пахнет гарью, — значит, долго лежал на складе. Пусть дадут гладкий, приятный по запаху, без вихров на поверхности…