В огонь и в воду - [38]

— Значитъ, всегда?

— Да, всегда,

— Странно!

Гуго взглянулъ на нее съ удивленіемъ; сердце у него слегка сжалось.

— Что это съ тобой сегодня? вскричалъ онъ. Не больна-ли ты? Нѣтъ, я думаю… Должно-быть, какая-нибудь невѣдомая мнѣ фея присутствовала при твоемъ рожденьи.

— Это почему?

— Да потому, что каждую ночь, въ одинъ и тотъ же часъ, ни одной минутой не позднѣй, какова бы ни была погода, каково бы ни было разстояніе, я слышу твои шаги подъ моимъ балкономъ, и никогда ни на лицѣ твоемъ, ни въ глазахъ, ни въ словахъ твоихъ, ни въ выраженіи твоей любви, я не подмѣтила ни малѣйшаго признака усталости или скуки, ни малѣйшей тѣни разочарованія или пресыщенія. Каковъ ты былъ сначала, такимъ и остался.

— Что-жь въ этомъ удивительнаго?

— Да все… самый фактъ, во-первыхъ, а потомъ… да подумай самъ, что ты говоришь! Да знаешь-ли ты, что вотъ ужь четыре или пять мѣсяцевъ какъ ты меня любишь?

— Ну, такъ что жь?

— Ты не думаешь же вѣдь однако жениться на мнѣ?

— А почемужь нѣтъ?

— Ты, ты, Гуго де Монтестрюкъ, графъ де Шаржполь, ты женишься на мнѣ, на Брискеттѣ, на дочери простаго оружейника?

— Я не могу жениться завтра-же — это ясно; но я пойду къ матери и, взявъ тебя за руку, скажу ей: я люблю ее; позвольте мнѣ жениться на ней!

Живое личико Брискетты выразило глубокое удивленье и вмѣстѣ глубокое чувство. Тысяча разнообразныхъ ощущеній, радость, изумленье, нѣжность, гордость, немножко также и задумчивости — волновались у ней въ душѣ и отражались въ ея влажныхъ глазахъ, какъ тѣнь отъ облаковъ отражается въ прозрачной, чистой водѣ. Вдругъ она не выдержала, бросилась на шею Гуго и, крѣпко цѣлуя его, сказала:

— Не знаю, что со мной дѣлается, но мнѣ хочется плакать; вотъ точно такъ, какъ въ тотъ день, когда ты спускался верхомъ съ большой Пустерли…. Посмотри, сердце у меня такъ и бьется въ груди. — Ахъ! если бы всѣ люди были похожи на тебя!…

Она разсмѣялась сквозь слезы и продолжала:

— И однако-жь, даже въ тотъ день, когда ты чуть не сломалъ себѣ шею изъ-за этихъ вотъ самыхъ глазъ, что на тебя теперь смотрятъ, ты не былъ въ такой сильной опасности, какъ сегодня!

— Въ опасности?

— Смерть — это дѣло одной минуты; но цѣпь, которую нужно носить цѣлую жизнь и которая давитъ, чиститъ, — вотъ что ужасно! Слушай, другъ мой: я не допущу, чтобы твоя мать, графиня де Монтестрюкъ, была огорчена твоимъ намѣреніемъ жениться на мнѣ и поставлена въ непріятную необходимость отказать тебѣ, что она. и сдѣлала бы, разумѣется, съ перваго же слова, и въ чемъ была бы совершенно права — но я дамъ тебѣ самое лучшее, самое живое доказательство привязанности, какого только ты можешь ожидать отъ моего сердца. Ты не поведешь меня съ собой въ Тестеру, но будешь по прежнему ѣздить сюда ко мнѣ, пока я сама здѣсь буду.

— Но….

Брискетта прервала его поцѣлуемъ:

— Ты показалъ мнѣ, какъ сильно меня любишь. — А я покажу тебѣ, оставляя тебѣ полную свободу, какъ ты мнѣ дорогъ…. У всякаго изъ насъ своего рода честность.

Гуго ничего больше и не могъ добиться. Заря уже занималась Брискетта толкнула его къ балкону.

Немного спустя, Гуго засталъ однажды Брискетту блѣдною, разстроенною, сильно озабоченною посреди разбросанныхъ въ комнатѣ узловъ; всѣ шкафы были раскрыты, всѣ ящики выдвинуты.

Она привлекла его къ себѣ и сказала, подавляя вздохъ:

— У тебя храброе сердце, другъ мой; не плачь же и обними меня… Намъ надо проститься!

Гуго такъ и подпрыгнулъ.

— Развѣ не этимъ все должно было кончиться? продолжала она съ живостію; развѣ есть что нибудь вѣчное? Я знаю, что ты хочешь сказать… Ты любишь меня столько-же, какъ и въ первый день, даже больше еще, кажется; но вѣдь это — первый пылъ молодости, пробужденіе сердца, которое только что забилось въ первый разъ. Той, которая должна носить имя графини де Монтестрюкъ и раздѣлить съ тобой жизнь, — этой ты еще не видѣлъ… Ты ее узнаешь среди тысячи женщинъ; тогда въ самой глубинѣ души твоей что-то вздрогнетъ и скажетъ тебѣ: вотъ она! и въ этотъ день ты забудешь даже, что Брискетта когда-нибудь существовала.

Гуго сталъ-было возражать.

— Хочешь послушать добраго совѣта? продолжала Брискетта твердымъ голосомъ… Заводи любовныя интриги внизу и береги настоящую любовь для своихъ равныхъ, на верху. Да и кромѣ того, вотъ видишь-ли, милый Гуго, прибавила она, склоняясь на его плечо, я немножко изъ породы ласточекъ… мнѣ нужно летать… пусти же меня летать…

Она отерла украдкой бѣжавшія по щекамъ слезы.

Гуго былъ растроганъ, хотя и старался всячески не показать этого. Эта была для него первая тяжелая разлука, оставляющая рану въ сердцѣ. Брискетта завладѣла обѣими его руками и продолжала съ милой улыбкой:

— Еще бы мнѣ не говорить съ тобой откровенно: я тебѣ вѣдь все отдала, а за то и ты любилъ меня искренно. Сколько разъ, гуляя по лѣсамъ въ маѣ мѣсяцѣ, мы съ тобой видѣли гнѣзда среди кустарниковъ въ полномъ цвѣту! А куда улетали осенью тѣ соловьи и зяблики, что строили эти гнѣзда? Ихъ любовь длилась столько-же, сколько длилась весна!.. Развѣ ты не замѣтилъ, что листья начинаютъ желтѣть, а вчера ужь и снѣгъ носился въ воздухѣ!.. Это сигналъ. Разстанемся же, какъ разстались легкія птички, и если только мои слова могутъ облегчить тебѣ грусть разлуки, я признаюсь тебѣ, другъ мой, что никого ужь я, сдается мнѣ, не полюблю такъ беззавѣтно, какъ тебя любила!