В огонь и в воду - [30]

— Стой! крикнулъ Гуго сильнымъ голосомъ.

Всѣ замолчали.

— Теперь, развяжите его.

Товарищи Гуго замялись.

— Клялись вы мнѣ, да или нѣтъ, слушаться меня во всемъ? и развѣ дѣло до сихъ поръ шло дурно? Повинуйтесь же!

Веревки упали одна за другой. Маркизъ вскочилъ на ноги.

— Шпагу мнѣ! крикнулъ онъ.

— Вамъ шпагу? а зачѣмъ это?

— Чтобъ убить тебя!

Гуго холодно поклонился.

— А! такъ вы согласны драться съ такой деревенщиной, какъ я? И вы правы, маркизъ, потому что моя кровь стоитъ вашей.

И между тѣмъ какъ Коклико, по знаку Гуго, бралъ шпагу маркиза и подавалъ ему, Гуго продолжалъ:

— Вы сейчасъ спрашивали, какъ меня зовутъ, принцесса. Неугодно ли вамъ прочесть эту бумагу, и прочесть громко? Не мѣшаетъ, чтобъ маркизъ зналъ, кто я такой, прежде чѣмъ мы скрестимъ наши шпаги.

Взглянувъ съ любопытствомъ на того, кто такъ почтительно опять склонялся передъ ней, принцесса Леонора посмотрѣла на бумагу, вынутую молодымъ человѣкомъ изъ кармана. Лицо ея освѣтилось радостью.

— Ахъ! я знаю, что судьба создала васъ дворяниномъ! сказала она. Она женщина и не могла ошибиться!

И звонкимъ голосомъ она прочитала слѣдующее: «Вы видите передъ собой моего сына, Гуго-Поля де-Мантестрюкъ, графа де-Шаржполь, въ чемъ подписью моей свидѣтельствую.

Луиза де-Монстестрюкъ,

Графиня де Шаржполь».

— А теперь становитесь, становитесь, же скорѣй!… маркизъ, у васъ ваше имѣніе, а у меня имя…

— Чортъ возьми! я хочу еще и твоей крови!

Маркизъ сталъ въ позицію, но Гуго остановилъ его знакомъ и, обратясь къ своимъ товарищамъ, сказалъ имъ повелительнымъ голосомъ.

— Бой какъ слѣдуетъ! и никто не смѣй тронуться съ мѣста хотя бы я упалъ — ни ты, Коклико, ни ты, Жакленъ!

— Хорошо! сказала принцесса.

Кадуръ подошелъ поближе и, скрестивъ руки подъ бурнусомъ, огненнымъ взоромъ смотрѣлъ на Гуго.

— А тебя, подлый рабъ, я сейчасъ велю запороть до смерти! крикнулъ маркизъ.

Но Гуго выпрямился:

— Теперь — раздайтесь!

Въ ту-же минуту послышался звонъ оружія. Обѣ шпаги встрѣтились и столкнулись. У Гуго была въ рукѣ та самая, которою отецъ его, графъ Гедеонъ, убилъ барона де-Саккаро. На клинкѣ были еще видны пятна крови.

Оба клинка, казалось, дышали страшной жизнью: они искали другъ друга, избѣгали и встрѣчались съ отрывистымъ и звонкимъ ударомъ.

Маркизъ надѣялся сначала легко сладить съ молодымъ графомъ, но скоро понялъ, что передъ нимъ противникъ нешуточный, и сталъ самъ гораздо внимательнѣй. Но какъ ни быстро онъ дѣйствовалъ шпагой, конецъ во всякій разъ встрѣчалъ другую, ужь отвѣдовавшую человѣческой крови. Гуго хладнокровно, совершенно владѣя собой, какъ было когда-то передъ Бриктайлемъ, щупалъ своего противника. Съ быстротой молніи, въ одну секунду онъ обвилъ клинокъ маркиза и обезоружилъ его.

Коклико поднялъ шпагу и подалъ ее маркизу.

— Продолжайте, маркизъ; это ничего! сказалъ Гуго.

Маринзъ явственно разслышалъ шопотъ и подавленный смѣхъ зрителей и кинулся съ яростью на противника.

— Вы открываетесь, маркизъ, берегитесь! продолжалъ Гуго.

И въ другой разъ, обвивъ его шпагу съ неодолимой силой, онъ отбросилъ ее въ самый уголъ залы.

Маркизъ бросился за ней, какъ волкъ, но Коклико уже опередилъ его и опять подалъ ему шпагу, держа, ее рукояткой впередъ.

Бой возобновился жестокій, упорный, молчаливый. Глаза маркиза горѣли, какъ уголья; зубы были стиснуты за блѣдными губами. Вдругъ, и въ третій уже разъ, шпага его полетѣла прочь изъ рукъ.

— Браво! крикнула принцесса, поддаваясь невольно удивленью при видѣ изящной ловкости и невозмутимаго хладнокровія молодаго графа.

Въ отчаяньи, совсѣмъ обезумѣвъ, маркизъ схватилъ себя обѣими руками за голову.

— Ахъ, убейте меня! вскричалъ онъ. Да убейте жь меня наконецъ!

— Хорошо! Теперь будетъ ужь кровь! Отвѣчалъ Гуго; между тѣмъ какъ Коклико подавалъ опять съ улыбкой шпагу маркизу.

Кадуръ все смотрѣлъ невозмутимо.

Гуго собрался съ силами и, не ожидая ужь нападенія противника, какъ только скрестились клинки, кинулся какъ пуля и первымъ же ударомъ прокололъ насквозь руку маркиза.

Маркизъ хотѣлъ поднять на послѣдній бой повисшую безсильно руку; она упала безжизненно и пальцы выпустили шпагу.

Гуго схватилъ ее и, вложивъ самъ въ ножны, висѣвшія на поясѣ маркиза, который смотрѣлъ на него, ничего не понимая, сказалъ ему:

— Маркизъ, носите эту шпагу на службѣ его величеству королю.

Коклико бросился къ окну и крикнулъ фигляру:

— Эй, пріятель! прибери-ка медвѣдя, и освободи гарнизонъ!

Принцесса подошла къ Гуго, блѣдная, взволнованная, и сказала:

— Графъ, я считаю себя счастливой, что встрѣтилась съ вами и надѣюсь еще встрѣтиться. Ваше мѣсто — вовсе не здѣсь въ глуши, а при дворѣ… вы пойдете тамъ хорошо… Принцесса Маміани вамъ въ этомъ ручается.

Между тѣмъ, страшная борьба происходила въ душѣ маркиза. Гнѣвъ еще бушевалъ въ ней, мщеніе еще кипѣло. Побѣжденъ онъ; и у себя дома, ребенкомъ, у котораго едва пробиваются усы! Онъ то блѣднѣлъ, то краснѣлъ и бросалъ во всѣ стороны яростные взгляды. Но, съ другой стороны, не простой, обыкновенный человѣкъ и стоялъ-же передъ нимъ! Онъ самъ не зналъ — будь онъ на его мѣстѣ, поступилъ-ли бы онъ такъ-же? А Гуго, казалось, совсѣмъ забылъ объ немъ. Вложивъ шпагу въ ножны, онъ собиралъ своихъ товарищей и строилъ ихъ, чтобъ уходить изъ замка. Наконецъ, въ этой: борьбѣ добра и зла въ душѣ маркиза добро побѣдило и онъ сказалъ, подходя къ Гуго: