В огне и тишине - [65]
— Что, касатик? Сестренку либо супружницу матери нашей землице пуховой предаешь?
Сергей сжал скулы, заходили желваки, процедил сквозь зубы:
— Ковыляй, бабуся. По пуху соскучилась?
— И-их! Мужик и есть мужик. И силы-то надбал, и ума, поди, палата, а мозги, слышь, куриные.
— Топай, говорю, старая…
— А пошто ж ты живу девку закапываешь?
Сергей обомлел:
— Сгинь, ведьма!
— Ан не ведьма! Сам гляди: жилочка-то на височке тикает. Да и ноготочки-то розовые. Смекаешь?
Сергей схватил податливые Анины руки. Показалось — теплые. Не коченеют! Прошел языком по верхней девичьей губе. Не дрогнула.
— Ты что, бабка, надругаться вздумала?
— А не кипятись, милай. Где у нее боль-то?
Сергей машинально указал на грудь, но тут же заслонил девушку своим телом:
— Нельзя туда. Поздно.
Но старуха вдруг неожиданно сильной рукой оттолкнула Сергея, распахнула заскорузлые от крови тряпки, тихо, почти не слышно ойкнула и вдруг резко-повелительным голосом не сказала — крикнула:
— Костер жги! Воду грей! Спички у меня в корзине и котелок там. Да шевелись, могильщик!
Старуха обмыла рану, порылась в своей бездонной корзине, извлекла стеклянную солдатскую фляжку, в которой оказался йод, перекрестилась:
— А теперь живой водой!
Обильно смазала, почти залила чудовищную рану — на полгруди — йодом. Аня задергалась, жалобно застонала.
— Ну вот. А ты хоронить. Хорош муженек.
— Да не муж я ей. Так, попутчики, — бездумно оправдывался Сергей, не слушая воркотни старухи и стараясь разобраться в себе. «Неужели хотел быстрее избавиться от обузы? Да нет же. И она попрощалась. И тайну выдала. Так бывает только перед смертью. Но почему не увидел жилки на виске? А я смотрел туда? Я яму ковырял. Почему ж бабка сразу увидела? Может, не первую смерть привечает? Да и я не первую. А, да что там: первую не первую. Полоснул очередью или финкой в спину саданул — и пошел дальше. Было когда любоваться. А вот Блюм, Аня говорила, он же, гад, засматривался на то, как собаки ели живого человека. И та тварь, что сестрам Сорокиным петли надевала и снимала, и тот гестаповец, что четырнадцатилетнего Шуру Беликова, бегая вокруг костра, рогатиной не выпускал из огня, и тот, что девочку об дерево… Будьте вы прокляты, прокляты, прокляты!» В голове какой-то шум, грохот, какое-то сверкание молний и невнятный шепот:
— Сережа! А куда ты ходил? Я звала, звала…
— Ходил, ходил, девонька, — заклохтала старуха. — Вот, гляди, молочка тебе добыл.
Она опять нырнула в свою бездонную корзину и извлекла оттуда полосатую карахонечку. В горшочке, сделанном из этой маленькой тонкостенной тыквочки, и вода, и молоко в любую жару остаются прохладными.
— Молоко?..
Сергею показалось, что Аня не сказала это, а простонала или даже пропела.
Отпив пару глотков, девушка вдруг осознанно распахнула глаза:
— А вы? Сережа, кто это? Сережа!!!
Сергею хотелось сказать: «А я знаю?», но старуха опередила, затараторила, заспешила, сноровисто укладывая вещи в корзинку:
— А побирушка я. Милостыньку прошу. Кто мне поможет. А кому и я. Вижу, совсем ты плоха, дай, думаю, подойду. Авось помогу.
— Сережа, кто она?
— Ну она ж тебе сказала.
— Не боись, деточка. Меня батя везде посылает помощь оказывать.
Сергей насторожился. Еще в Апшеронске ему сказали, что тут, под Краснодаром, действует группа Бати. Неужто удача? Сердце заколотилось. Но спросил сурово:
— Стара ты, чтоб батю иметь и по его указу шастать. — Подумав, добавил: — Небось сама какому бате маманей приходишься.
— Ого, милок! Мой батя таких бородачей, как ты, пятерых за пояс заткнет.
— А ты что, бабуля, краснодарская?
— Екатеринодарская, милок. Теперича про Красный-то дар забывать пора. — И неожиданно: — А ты, случаем, не от Лукича ли?
Это был пароль Нефтегорского партизанского отряда. Сергей напрягся. Не знал, что партизанская весть уже сюда дошла.
— Какие там Лукичи. Из эвакуации мы возвращаемся.
— А, ну да, ну да. И я ж так подумала. И шинелька немецкая на девке. И стеганочка на тебе, хлопчик, вроде не нашего, не русского покроя. И рану-то девушке тебе перевязать нечем. И… энтот… «окопчик» над обрывчиком штыком ковырял. И пистолетик, вишь, немецкий из кармашка торчит.
Тут Сергей с ужасом заметил, что упарившись ковырять могилу, снял куртку, небрежно швырнул ее на землю, не заметив, что внутренний карман оказался снаружи и из него торчит ребристая рукоять генеральского парабеллума.
— Глазастая ты, бабуля.
— Да уж война научила.
— А если скажу: от Лукича. Что будет?
— А ничего и не будет, милок. Брательник у меня тут в Кармалином лесу. Лесничим. Подумала: может, секач поранил девоньку-то.
Бабка как-то суетливо засобиралась:
— Вы уж никуда не шастайте. Кажись, и дедуня мой, батя то есть, гдесь поблизости. Авось и спознаетесь.
Старуха ушла, по-молодому перебирая ногами в бурках и лихо перепрыгивая через валежник.
Сергей оттащил Аню в овражек. Нагреб и засыпал ее сухими листьями.
Аня тихо постанывала.
— Молчи, Анютка. Замри. А я тут под корягой укроюсь. Ничего. Две обоймы. Живыми не дадимся.
— Ты меня, Сереженька, живой не оставляй. А то я ж бредить стану. Не оставляй, Сереженька.
— Умолкни, говорю.
Пролежали до вечера. Небо начало примеркать. Сергея сморил голод и усталость. Но какая-то часть сознания работала. Хрустнула ветка. Вмиг очнулся и напрягся. Устроил на уровень глаза парабеллум. Неожиданно через плечо шагнула огромная нога в солдатском сапоге. Наступила на кисть. Парабеллум безвольно выпал из руки и зарылся в листву. Бас сверху прогудел:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Лейтенант Бертрам», роман известного писателя ГДР старшего поколения Бодо Узе (1904—1963), рассказывает о жизни одной летной части нацистского вермахта, о войне в Испании, участником которой был сам автор, на протяжении целого года сражавшийся на стороне республиканцев. Это одно из лучших прозаических антивоенных произведений, документ сурового противоречивого времени, правдивый рассказ о трагических событиях и нелегких судьбах. На русском языке публикуется впервые.
Еще гремит «Битва за Англию», но Германия ее уже проиграла. Италия уже вступила в войну, но ей пока мало.«Михаил Фрунзе», первый и единственный линейный крейсер РККФ СССР, идет к берегам Греции, где скоропостижно скончался диктатор Метаксас. В верхах фашисты грызутся за власть, а в Афинах зреет заговор.Двенадцать заговорщиков и линейный крейсер.Итак…Время: октябрь 1940 года.Место: Эгейское море, залив Термаикос.Силы: один линейный крейсер РККФ СССРЗадача: выстоять.
Автор книги Мартын Иванович Мержанов в годы Великой Отечественной войны был военным корреспондентом «Правды». С первого дня войны до победного мая 1945 года он находился в частях действующей армии. Эта книга — воспоминания военного корреспондента, в которой он восстанавливает свои фронтовые записи о последних днях войны. Многое, о чем в ней рассказано, автор видел, пережил и перечувствовал. Книга рассчитана на массового читателя.
В книге четыре повести. «Далеко от войны» — это своего рода литературная хроника из жизни курсантов пехотного училища периода Великой Отечественной войны. Она написана как бы в трех временных измерениях, с отступлениями в прошлое и взглядом в будущее, что дает возможность проследить фронтовые судьбы ее героев. «Тройной заслон» посвящен защитникам Кавказа, где горный перевал возведен в символ — водораздел добра и зла. В повестях «Пять тысяч миль до надежды» и «Ветер удачи» речь идет о верности юношеской мечте и неискушенном детском отношении к искусству и жизни.
В книге активный участник Великой Отечественной войны, ветеран Военно-Морского Флота контр-адмирал в отставке Михаил Павлович Бочкарев рассказывает о суровых годах войны, огонь которой опалил его в битве под Москвой и боях в Заполярье, на Северном флоте. Рассказывая о послевоенном времени, автор повествует о своей флотской службе, которую он завершил на Черноморском флоте в должности заместителя командующего ЧФ — начальника тыла флота. В настоящее время МЛ. Бочкарев возглавляет совет ветеранов-защитников Москвы (г.