В огне и тишине - [5]
Не очень соображая, что делаю, я скомандовал:
— Взвод! В цепь, вправо, бего-о-ом!
Никакого взвода у меня не было, но мои «токари-пекари» неожиданно проявили такие познания в военном деле и такую дисциплинированность, что и кадровая часть, пожалуй, позавидовала бы. Мы залегли вдоль какого-то высокого бордюра и завязали перестрелку, а позади нас все топотали бегущие женщины и дети. Последним следовал Ковалев, что-то надсадно хрипя и размахивая пистолетом.
Он и подоспевший ему на помощь чекист Луньков[2] присоединились к нам, и когда в дыму скрылись последние беглецы, мы стали отходить вслед за ними, перебегая и отстреливаясь…
Позже я узнал, что за вывод полутора тысяч людей из тоннеля на занятой врагом территории и проявленную при этом храбрость Ковалев был награжден медалью «За отвагу»[3].
…Общий сбор был назначен в штабе оперативной группы на девятом километре от Новороссийска по Сухумскому шоссе. Место здесь было удобное для наблюдения — вся бухта и город как на ладони, но и простреливалось оно артиллерией противника густо. Выручали глубокие горизонтальные штольни, заблаговременно вырубленные в скале и оборудованные как запасной КП Новороссийского оборонительного района. Через пару месяцев здесь обосновались службы запасного КП 18-й десантной армии генерала К. Н. Леселидзе и 56-й армии генерала А. А. Гречко.
В довольно просторном отсеке стоял грубо сколоченный дубовый стол. На нем была расстелена топографическая карта, двухверстка, лежали планшеты, карандаши, блокноты. Узким языком светила фронтовая лампа из сплющенной артиллерийской гильзы. Блики желтовато-красного пламени плясали по бетонированным сводам и сырым сочащимся стенам каменного подземелья, оранжевыми мазками вырисовывали сосредоточенные, хмурые лица людей, сидевших у стола и вдоль стен на дубовых массивных скамейках.
За столом возвышался высоченный Санин, справа и слева от него — не малого роста, но низенькие рядом с ним, Васев, Ечкалов, Сескутов и Бесчастнов. Над головой глухо ударяли взрывы, на столе чуть подрагивал огонек лампы. Шло заседание штаба Новороссийского партизанского соединения. Вел его Санин.
У Санина медвежьи повадки: кажущаяся медлительность и одновременно легкость движений и жестов. Речь неспешная. Воля, силища и энергия — сокрушающие. Звали его у нас заглазно по-свойски дядей Сашей. Но крепок и крут был дядя Саша.
— Писать, товарищи, ничего не будем. Все держать в уме! У кого в памяти дырка — заделать, а память тренировать.
Санин тяжеловато опустил и снова поднял припухшие и красные от бессонницы веки:
— Запоминайте. В партизанский отряд «За Родину» заместителем командира по разведке и связи идет товарищ Шахов[4]. Илья Федорович, ты здесь? — Санин пристально вгляделся в полумрак комнаты, рассмотрел поднявшегося со скамейки худощавого старшину, кивнул, разрешая сесть. — Тут еще одно закопытце: никаких разъяснений, тем паче инструктажей давать не буду. По всем таким вопросам — к товарищу Ечкалову.
Капитан встал.
Санин кратко сообщил:
— Все видите капитана Ечкалова? Вот и добре. Анатолий Митрофанович родом краснодарец. Лет ему тридцать восемь. Чекист с десятилетним стажем. С двадцать пятого августа прикомандирован к Новороссийскому партизанскому кусту и является заместителем начальника штаба по разведке. Усвоили? Садись, товарищ Ечкалов. — И продолжил: — Пошли дальше. В «Грозу» — товарищ Бурда[5]. Слыхал, лейтенант? — Санин снова поднял тяжелые веки.
— Есть! — молодцеватый, по-строевому подтянутый Никифор встал с дальней скамейки.
— Садись, лейтенант, — сказал Санин. — И нечего тут вскакивать и в струнку тянуться — не на плацу. Дисциплина — в инициативе и исполнительности. Вот за это будет спрос… беспощадный. А тут дергаться нечего. Пошли дальше… Смольников, ты тут?
— Тут, — донесся низкий голос.
— Ты, Иван Федорович, — начальник штаба в отряде «За Родину». А вдобавок будешь выполнять задания Ечкалова или Лапина. Будет нужно — Бесчастнов напрямую с тобой свяжется. Теперь, значит, кто? Петыга Борис Никодимович…
— Я!
— Ага, ты, значит. Пойдешь в «Ястребок»[6]. Дальше — Чепак. Ну, с тобой, капитан, условились. Пойдешь с интернациональным отрядом. Сколько у тебя испанцев?
— Двадцать человек.
— Немецкий знают?
— Пятеро.
— Ого! Богач. Половину заберем в штаб куста.
— Не дам.
— Чего? — Санин удивленно поднял голову, вгляделся в полумрак, потом обернулся к Бесчастнову, вопросительно поднял брови.
Бесчастнов нахмурился, резко бросил:
— Отставить, капитан. Здесь приказы отдаются и выполняются так же беспрекословно, как и в кадровой части.
— Я подчиняюсь штабу дивизии НКВД и без разрешения оттуда никому не дам ни одного человека. Я человек военный…
— Не кичись и не кипятись, капитан. Сейчас, здесь, на этом заседании нет ни одного штатского. Все военные. Даже вон тот бородатый оборванец. — Санин кивнул на боковую скамейку. — Доложи!
— Лейтенант Падкин!
— Во-во. Сколько лет?
— Тридцать два!
— Во! Видал, капитан, закопытце? Лейтенант госбезопасности, сотрудник нашего Новороссийского горотдела НКВД. Добавлю: выполняет специальное задание военного совета восемнадцатой армии. Так что на кубики не напирай. Тут есть и со шпалами. А надо — так и с ромбами найдутся… Врубил? Вот и ладно. Двух переводчиков, значит, пришлешь ко мне. Отбери сам, лично. По секрету скажу, капитан, что одного надо будет отправить в штаб армии. Политотдел просил. Для контрпропаганды ну и… всего, стало быть, прочего.
Воспоминания и размышления фронтовика — пулеметчика и разведчика, прошедшего через перипетии века. Со дня Победы прошло уже шестьдесят лет. Несоответствие между этим фактом и названием книги объясняется тем, что книга вышла в свет в декабре 2004 г. Когда тебе 80, нельзя рассчитывать даже на ближайшие пять месяцев.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.