В огне братоубийственной резни… 1918-1919 годы - [65]

* * *

На Восточном фронте действовал в 1918 году и бронепоезд «Свобода или смерть!» известного в годы Гражданской войны матроса-анархиста А.В. Полупанова, бывшего «красного коменданта» Киева и будущего командующего Днепровской флотилией. Команда бронепоезда и сопровождавшего его вспомогательного состава насчитывал около 300 матросов. Любопытно, что чехи, солдаты и офицеры Народной армии КОМУЧа именовали матроса-анархиста уважительно «адмиралом Полупановым», а его отряд оценивали в две тысячи.

В начале июня 1918 года бронепоезд А.В. Полупанова был переброшен на Восточный фронт против белочехов, продвигавшихся эшелонами по железной дороге. Бронепоезд был передан в подчинение 1-й армии и участвовал в боях под Сызранью.

Из книги воспоминаний В.А. Тимофеева «На незримом посту»: «Белогвардейцы на станции Дымка дрались с ожесточением, то и дело переходили в контратаки. Им удалось забросать гранатами, а затем и подорвать переднюю платформу бронепоезда № 1, а пехотинцев Гулинского потеснить за семафор. Неизвестно, чем бы закончилась эта схватка, если бы не подоспел бронепоезд «Свобода или смерть!» с тремя сотнями моряков- десантников. Полупанов остановил свой бронепоезд за семафором, выслал вперед разведчиков, следом за ними – отряд моряков, а сам, забравшись на орудийную башню, стал рассматривать в бинокль позицию белогвардейцев. Шесть пушек и сорок пулеметов бронепоезда были наготове.

– Шрапнелью… Прицел… Огонь! – наконец протяжно скомандовал Полупанов. Прогремел залп. Бронепоезд вздрогнул и попятился на тормозах. Белогвардейцы выкатили на открытую позицию полевые пушки, чтобы с ближней дистанции уничтожить подбитый бронепоезд Гулинского. Полупанов заметил это и, выручая попавших в беду «братишек», открыл по батарее белых огонь прямой наводкой… Завершила бой штыковая атака. Полупановцы внезапно ударили по белогвардейцам с фланга, и те не смогли устоять перед бесстрашными матросами в полосатых тельняшках, с развевающимися по ветру лентами бескозырок, с винтовками наперевес. После боя и допроса Печерского мы с Просвиркиным вернулись на станцию. Здесь уже шел митинг.

– Товарищи! Обнаглевшая контрреволюция перешла в открытое наступление, она бросила нам вызов…

Полупанов стоял у ствола еще не остывшей пушки перед толпой вооруженных матросов, красноармейцев, жителей пристанционного поселка. На его загорелом с рябинками лице чернели два пятна, шея и рука были забинтованы – ранило, когда корректировал огонь с бронепоезда. Я протиснулся вперед и, как только Полупанов закончил речь, поднялся к нему на площадку броневагона:

– Командующий Бугульминской группой войск товарищ Ермолаев говорил тебе обо мне?

Полупанов поднес руку к уху и посмотрел на меня воспаленными глазами.

– Здесь шумно, браток, а я малость оглох – от пушек. Зайдем-ка в мой коробок!

– Он взял меня за руку и повел в броневагон.

Там было сумрачно. Полупанов приоткрыл смотровой люк. Мы сели у небольшого железного столика с прикованным к нему полевым телефоном. Я предъявил удостоверение и рассказал о событиях у разъезда Шелашниково… Выслушав меня, Полупанов достал из полевой сумки карту.

– Значит, так! – размышлял он вслух. – Белочехов ты встретил в двадцати верстах от железной дороги в полдень. Сейчас что мы имеем? – он взглянул на большие карманные часы. – На моих купеческих шестнадцать. Чехи доберутся до разъезда, вероятно, только к вечеру. А мы часа через полтора, и никак не позднее, будем уже на месте!

– Не опоздаете?

– Ни в коем разе. Ведь на разъезде ты застукал глаза отряда, они и должны смотреть на двадцать верст вперед! К тому же у них переходы совершаются по всем правилам воинского устава: подъем, отвал, привал, жратва. А мне только свистнуть, и все готово к бою! Так что непременно успеем.

– Чехи на подводах, и их много. Быть может, они уже заняли разъезд.

Полупанов, подперев огромным кулаком щеку, удивленно уставился на меня. – К военному делу тебя приставили, однако ж ты плохо разбираешься, голубок, в нашей стратегии. Что такое чешский отряд в тысячу солдат с четырьмя пушчонками? – Он облизнул пересохшие губы и сплюнул. – Только мокрое место останется. Не таких потрошили, когда немец на Украине с нами тягался. А тут? Взвод – с фланга, остальные – в обход. И амба!

– Какое же это окружение, если всего-то один взвод?

– Взвод для отвода глаз. Он отвлечет на себя врага, а триста матросов с гранатами с тыла…

Полупанов повернул ручку телефона, позвал кого-то.

– Митинг кончать, – сказал вошедшему матросу. – Отчаливаем на разъезд Шелашниково.

– Есть на разъезд Шелашниково! – повторил тот и скрылся за железной дверью. У бронепоезда уже пели «Интернационал».

– Пора! – надевая бескозырку, сказал Полупанов. – Бывай здоров, браток! – Он снова крутанул ручку телефона и кому-то вполголоса приказал: – Свистать всех по местам и полный вперед!

Я открыл тяжелую дверь и выпрыгнул из душного, раскаленного полуденным солнцем броневагона. Человек пять в тельняшках, обнявшись, сидели на орудийной башне головного вагона. Пронзительно свистнул паровоз. Будто в ответ ему запела саратовская, с бубенчиками, гармошка. Несколько голосов подхватили «Яблочко». Поезд тронулся…» 7 июля командующий 1-й армией М.Н.Тухачевский приказал Полупанову: «Немедленно займите Бугульму поездом и имеющимися частями. Во что бы то ни стало, держитесь до прихода подкреплений».