В огне братоубийственной резни… 1918-1919 годы - [64]

Отряды матросов привлекались на восточном направлении и к подавлению восстаний внутри воинских частей РККА. Так 10–13 ноября 1918 года неподалеку от Балашова на станции Родничок рота из 250 матросов и артиллерийский взвод Особого полка военных моряков Балтийского флота подавили антисоветское выступление в Тамбовском полку.

* * *

В мае на Волге, Урале и в Сибири начался антисоветский мятеж растянувшихся через всю Сибирь частей 40-тысячного Чехословацкого корпуса. 29 мая чехи овладели Пензой, в начале июня вошли в Томск. 4–5 июня 1918 года неподалеку от Самары легионеры разбили советские части и обеспечили себе возможность переправы через Волгу. 4 июня под Самарой у железнодорожной станции Липяги моряки гидродивизиона пытались прорваться по Волге в Симбирск на плавбазе «Фельдмаршал Суворов». Однако железнодорожный мост, под которым предстояло пройти. Был уже захвачен белочехами и на нем стоял бронепоезд. Перестрелка показала безнадежность дуэли наскоро вооруженного парохода пассажирского судна с маневренным бронепоездом. В результате боя плавбаза села на мель и была брошена. Артиллерийским и пулеметным огнем с берега белочехи уничтожили свыше ста матросов. Лишь нескольким матросам удалось прорваться в Симбирск на катере «Фрам». Все самолеты гидродивизиона стали добычей чехов. При этом все офицеры дивизиона сразу же перешли на сторону белых.

Из воспоминаний чешского прапорщика М. Плеского: «Матросы, в большинстве своем с русского Балтийского флота, были не редкостью в Красной армии. Пожалуй, не было большевистской части, где бы ни служили матросы, и часто на видных, командных должностях. Матросы – ярые большевики – составляли основу карательных отрядов, подавлявших выступления населения против Советов. Матросы, в массе своей, были суровы и грубы, в бою отважны и упорны и часто являлись ядром и опорой тогдашних советских частей. Мы уже знали, что если красные обнаруживают упорство в бою, значит, среди них есть матросы. Так было в бою у станции Липяги. Матросы были опаснейшими врагами и дрались не на жизнь, а на смерть». Многих раненных матросов чехи безжалостно добивали штыками. «Из моряков и интернационалистов не был пощажен никто», – писал впоследствии в своих воспоминаниях один из легионеров. Впоследствии из остатков дивизиона был сформирован гидроотряд Волжской флотилии, в распоряжение которого было прислано четыре гидроаэроплана с Балтики.

На следующий день белочехи взяли Самару. В захваченной Самаре 8 июня было организовано первое антибольшевистское правительство – Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), а 30 июня в Омске – Временное Сибирское правительство. 29 июня белочехи захватили власть во Владивостоке.10 июля добровольцы Народной армии Комуча подполковника Каппеля взяли повторно Сызрань, а чешские легионеры 15 июля захватили Кузнецк. 22 июля подразделение Каппеля пробилось через Бугульму к Симбирску и вместе с чехословаками пошла на Саратов и Казань. 25 июля на Урале полковник Войцеховский занял Екатеринбург. На востоке генерал Гайда 11 июля занял Иркутск, чуть позже – Читу.

В результате восстания белочехов, ряд небольших матросских отрядов оказавшихся в зоне мятежа, тем не менее, оказывал отчаянное сопротивление. Из воспоминаний уже знакомого нам по установлению Советской власти в Бийске матроса В.Г. Курьянова: «Мы решили… поздней ночью напасть внезапно на чешское расположение. Но когда возвратились на станцию Бердскую, не доезжая до станции нас чуть не обстрелял дозорный пост красногвардейцев, так как мы не знали пропуска, а командование, получив, якобы сведение, что мы захвачены чехами в плен и расстреляны, и, благодаря тому, что мы были в форме матросов, нас дозор пропустил, узнав нас. Когда мы заявились на станцию Бердск, то командир отряда красногвардейцев Иванов из Барнаула, до приезда нас, решил отступить на две станции назад. Мы стали протестовать и начали излагать свои планы наступления на чехов, но Иванов упорно с нами не согласился. Мы старались доказать своей практической борьбой на многочисленных прежних фронтах с контрреволюцией и притом исходя из нашего вооружения. Сами были вооружены очень хорошо, но нас была горсточка отважных, испытанных в неустанной борьбе товарищей, а остальная часть нашего отряда, как бийской, так и барнаульской Красной гвардии, были вооружены берданками и линейными винтовками по 5-10 патрон на бойца, не более 2-х пулеметов. Кроме нашего пулемета, артиллерии никакой не было. Поэтому мы считали предложение Иванова просто безумным, не больше, когда он предлагал отступить на выгодные позиции, не видя противника, окопаться и сидеть ожидать последнего. Мы на собрании доказывали, что это безумие, трусость и незнание военного дела при создавшемся положении, т. е. при нашем вооружении, если мы будем копать окопы, ожидать противника, когда он окрепнет. Кроме того мы как чувствовали нажим со стороны Омска на чехов, благодаря чему они отступали, а не чуть испугались нас и воинственного Иванова с его вооружением. Мы доказывали, что единственный путь нашей борьбы – действовать немедленно, сегодня набегами, когда чехи еще не уверены в победе, и если мы будем копать окопы, то этим самым мы готовили себе могилу, в которых нас чехи и вся белогвардейская свора могла в этих окопах впоследствии похоронить. Нашему плану действий присоединилась небольшая часть красногвардейцев, главным образом бийских милиционеров, самые отважные и проникнутые самознанием борьбы, а остальная часть поддерживала предложение Иванова, который всеми мерами старался доказать красногвардейцам, что якобы мы должны скоро получить поддержку от Омска через Семипалатинск и Павлодар силой оружия, но это было просто самообман и не больше. Наступление на чехов мы обсуждали до поздней ночи и на второй день. Мы решили созвать митинг всего отряда и окончательно договориться. На митинге раскололись на два течения, часть меньшая и более стойкая и преданная к нам пошла за нами, а большая часть отряда трусливая, часть во главе с Ивановым – за отступление и копать окопы. Наша группа категорически, и лично я, которой мне пришлось руководить, отказалась. Наша группа была передовой, разведывательной и ударной группой. Через неделю на фронт были доставлены инструктором Красной гвардии т. Чередниченкой две пушки времен Петра Великого, взятые из горсада, подделанные на колеса в раме. В Бийске было много английских бомб, но без капсюлей, этими бомбами заряжали пугали – 2 пушки, для выстрела был сделан железный прут, который приходилось в топке паровоза нагревать докрасна и подносить к отверстию на пушке, где был насыпан порох. Одна пушка во время выстрела в чеховский поезд разорвалась, а из второй раза 3 приходилось стрелять. Нужно сказать, что сам выстрел до того был оглушительным – трудно устоять на ногах. Эти две пушки навели переполох на чехов: зная, что у нас артиллерии нет, они были в недоумении, откуда у нас появилась артиллерия, да еще тяжелая по звуку. Борьба продолжалась с 1-го июня до 12-го, на фронте чехи бешено на нас нажимали, мы отбивались…» Ход боевых действий Красной армии и матросский отрядов против армии Комуча и белочехов в 1918 году на Волге и Каме мы подробно рассмотрели в главе, посвященной Волжской флотилии.