В огне братоубийственной резни… 1918-1919 годы - [43]

Помимо этого матросские отряды захватила жажда наживы. Едва матросы занимали какой-то поселок или село. Как там сразу начинался вселенский грабеж. После грабежа следовала не менее грандиозная попойка, после чего одуревших от водки и самогона матросов, охватывало желание расправиться с «мировой контрой». Результатом этого были не только расстрелы, но и более страшные убийства, не говоря уже об изнасилованиях и избиениях.

Общее впечатление жителя советской России о матросах того времени можно найти в мемуарах А. Терне: «Хотя флота в России, в сущности, почти нет, тем не менее, матросов можно видеть в городах в большом количестве. Носить матроску – большой шик. Матроска дает право свободного входа во все учреждения. Всякий обыватель глядит на матроса с восхищением и не без трепета. Матросы и лица, одетые матросами (а таких очень много), всюду требуют для себя возможных удобств и преимуществ в воздаянии заслуг по утверждению Советской власти в России… Все бывшие матросы – при больших деньгах и в силу этого, по-прежнему, пользуются успехом у советских девиц. Если кто и позволит себе кататься на лихачах в тех городах, где они еще сохранились в России, то это обычно молодые люди, либо одетые в кожаные куртки, либо – в матросскую форму. Что же касается самих судов флота, то таковые почти все время стоят в портах или из-за отсутствия угля, или в ремонте и никуда не показываются» Разумеется, в Москве прекрасно знали о том, что творится в матросских отрядах. Но в начале 1918 года кроме матросов у большевиков просто не было другой вооруженной силы. Латышей они использовали в качестве личной гвардии, чтобы те могли, в случае необходимости, защитить их от тех же матросов. Красногвардейские отряды на практике показали себя еще большими грабителями и мародерами чем матросы, к тому же если матросы в случае необходимости могли вступить в бой и порой сражаться с отчаянной храбростью, то красногвардейские отряды при первом же серьезном столкновении просто разбегались.

Но к лету ситуация начала меняться. Огромные усилия, затраченные РКП(б) на создание регулярной армии не пропали даром. И первые полки, а потом бригады и дивизии РККА. начали вполне успешно отражать наступление контрреволюционных сил на всех фронтах.

Писатель-историк Н.М. Коняев, автор книги «Гибель красных Моисеев», правомерно, хотя и эмоционально, пишет, что создание РККА «позволило большевикам дистанцироваться от нежелающей знать никакого удержу революционной матросни». Процесс ликвидации матросской вольницы отражен практически во всех советских фильмах, где изображены матросы Гражданской войны: «Мы из Кронштадта» и «Александр Пархоменко», «Оптимистическая трагедия» и «Красная площадь». В последнем, по ходу сюжета, анархиствующий матрос-комиссар Володя, присланный Центробалтом, выступавший за некую армию «свободных личностей» в руководстве полком, постепенно оттесняется командиром из старых офицеров, боровшегося за утверждение приказов и дисциплины в новой армии.

Однако процесс упразднения матросских отрядов затянулся. Причин тому было несколько. Во-первых, не везде на местах у большевиков было достаточно воли и желания для обуздания анархиствующей братвы. Во- вторых, вкусившие воздуха шальной свободы и вседозволенности, матросы сами плевать хотели на всяких комиссаров. Наконец, в-третьих, далеко не везде матросские отряды было чем заменить. Поэтому вначале было просто прекращено формирование новых отрядов в Кронштадте и Питере. Что касается уже действующих, то в большинстве случаев эти отряды просто подчиняли командованию РККА на местах, сохраняя их самостоятельность. Когда матросы несколько привыкали к тому, что над ними где-то стоит армейский начальник, отряды включали в составы пехотных соединений и только, когда и этот этап был пройден, начинали растаскивать матросов по армейским подразделением. Разумеется в ряде случаев, виду сложной боевой обстановке этот процесс ускорялся. Реакция матросов бывало разной. Кое-где побеждала революционная сознательность, в других случаях доходило до бузы, а то и до локальных мятежей. Бузотеров обычно успокаивали, мятежников уничтожали. Часть матросов, не делая служить под началом армейцев, возвращались в Кронштадт. Это, как, правило, не возбранялось. Другая часть уходила служить ан бронепоезда, где обстановка для матросов была намного привычней, чем в пехоте. Конечно, были и такие, кто, погрязнув в анархии, уже не смогли адаптироваться к новому качеству. Такие обычно уходили в банды самой различной политической ориентации от идейных анархистов, зеленых до откровенных уголовников.

Крайне вредной для Советской власти оказалась и сильная матросская корпоративность. Да, между собой матросы могли ругаться, драться и даже решать вопрос с помощью револьвера, но едва появлялся некто, не имеющий отношения к флоту, мгновенно срабатывала матросская солидарность и матросы, не взирая, на свои политические предпочтения, выступали уже против него единым фронтом. Разумеется, и в матросской среде были исключения. Например, полностью перешедшие в лагерь большевиков уже в конце 1917 года матросы Маркин, Мальков Цыганков и другие. Весь 1918 год метался от большевиков к матросам и обратно П.Е. Дыбенко. Но общее количество политических перебежчиков в начале 1918 года еще не было большим. Порой во время боевых действий особенно на Юге России складывалась ситуация, когда с обеих сторон друг другу противостояли матросские отряды и матросские командиры. И тогда все решалось не так, как хотели бы в Москве, а так, как было принято среди самих матросов, т. е. по понятиям.