В одном чёрном-чёрном сборнике… - [68]

– И где он теперь?

– Живёт по прописке, на иждивении. Звёздный бульвар, дом десять.

– Звездак? Это же…

– Да. Все жертвы пропадали в этом районе. Так что бери оперов – и на обыск.

– А постановление? – следователь уже вскочил со стула, прижимая папку к груди – сквозь пелену нервного истощения проклюнулся дремавший доселе инстинкт ищейки.

– Постфактум получим, проводи неотложный.

– Тогда я…

– Иди уж.

Игорь с лихорадочно горящими глазами выскочил из кабинета.

* * *

Уже в машине Вика наконец смогла ознакомиться с личным делом бывшего пациента психиатрической клиники Анатолия Головина, пятьдесят девятого года рождения.

– Рос в сиротском приюте, осуждён по сто двадцать пятой УК РСФСР, при отягчающих обстоятельствах, признан невменяемым Останкинским районным судом в девяносто втором и помещен на принудительное лечение, – монотонно зачитывала материалы девушка, пока Игорь играл на дороге в «шашечки», следуя за ментовским «уазиком».

– И что делал с детишками? – безразлично бросил он.

– Похоже, ничего особенного. Держал на даче во Фрязево, в подвале, кормил-поил…

– Точно поил? – уточнил Мальцев, вспомнив иссохший трупик первой найденной жертвы.

– Точно. Все живы и здоровы, отделались лёгким испугом.

– А зачем тогда похищал? Трогал, может, или фотографировал хотя бы?

– Да говорю же, просто держал в подвале. Книжки вслух читал, мультики показывал. Говорил, раз они никому не нужны, он их лучше себе заберёт.

– Лучше, чем что? – хмыкнул Игорь. Вика в ответ пожала плечами.

* * *

Предполагаемый маньяк открыл дверь сразу, словно ожидал визита. В нос операм тут же ударил тяжёлый смрад разложения. В проходе стоял нескладный волосатый гигант. Его глаза беспорядочно перебегали по лицам визитёров, не задерживаясь ни на ком надолго. Волосы торчали грязными колтунами, а замызганная рубашка была расстёгнута, обнажая бледное рыбье брюхо. Губы шевелились, словно силясь что-то выговорить, но слюнявый рот с неровными зубами не издавал ни звука.

Оперуполномоченные, симметрично раскрыв рты, стояли на лестничной клетке, оглядывая характерного подозреваемого.

– Налюбовались? – нервно бросил Мальцев. – Задерживайте.

* * *

– Сестра, значит, – Игорь разочарованно листал странички паспорта.

Владелица документа лежала рядом, вгнивая в матрац, покрытый желтовато-бурой коркой. Трупная эмфизема раздула тело до неузнаваемости, в ноздрях и глазницах копошились неисчислимые личинки. Запах, поднимавшийся от тела, занимал собой всё пространство, словно тугой, удушливый поролон.

– Как ты это выносишь? – Вика на секунду отвернулась от окна, в которое свисала всем торсом. На подоконнике квартиры этажом ниже растекалось жёлтое пятно блевотины.

– Я за сыном горшок выношу, – пошутил Мальцев. Подняв взгляд на круглую, обтянутую чёрными джинсами задницу помощницы, он с силой закусил губу.

– А сколько ему? Пять же, да? Не поздновато?

– Вот такой он у нас, особенный, – скрипнул зубами следователь.

Старшая сестра задержанного Мария Головина, пятьдесят третьего года рождения, была по меньшей мере две недели как мертва.

Оперуполномоченный уже посадил шлёпающего губами сумасшедшего в машину и отвёз в отделение, a судмедэксперты были ещё в пути, чем Мальцев нагло пользовался, изучая квартиру подозреваемого. Громоздкая советская мебель сжимала и без того небольшое помещение с боков, превращая комнату в подобие кладовки.

– Ты бы лучше искать помогла, чем соседям окна пачкать!

– Что иска-а-а-а… – стоило девушке повернуться в комнату, как её спину вновь изогнуло дугой – она еле успела придержать огненно-рыжие волосы.

– Нашёл уже, неженка! – из серой от пыли хрустальной вазочки Мальцев извлек связку ключей с брелком-пупсом. – Хер тебе, а не характеристика! Устроила тут блевариум!

Помощница обиженно надула пухлые губки и демонстративно отвернулась. Подкуривая сигарету, следователь беззастенчиво облизывал взглядом изгибы фигуры студентки юридического факультета. И чего ей, двадцатилетней дуре, понадобилось от затраханного жизнью следака?

* * *

Часы на приборной панели показывали без четверти два. Почти весь дом спал, лишь в окне на третьем этаже горел свет. Именно туда был устремлён взгляд Мальцева, пока он отхлебывал тепловатый «Эттингер» прямо из пластика. Серж Танкян надрывался из колонок, наполняя машину духом бунтарства и свободы. Но старлей знал: стоит ему выйти из машины и подняться на третий этаж, как со свободой будет покончено. Начнутся бесконечные расспросы, никому не интересные истории, пересказы телепередач, но главное – будет Кирюша. Маленький белобрысый дьяволёнок, его неудачная, уродливая копия. Разбавленные материнскими генами мужественные черты Игоря оплыли, исказились, явив на свет неприглядный гибрид. Неуклюжий, невнимательный, глупый, как все дети, Кирюша уничтожал всё, к чему прикасался, наполнял любое помещение невыносимым шумом и сжирал добрую половину месячного бюджета. Даже имя своё – которое Мальцев позаимствовал у деда – он не был способен произнести и безбожно коверкал, рыча, будто мелкая собачонка: «Киг’г’илл».

Мальцев не планировал ни детей, ни свадьбу. Один глупый перепихон без резинки стоил ему всего. Надавили родственники, взыграла совесть, накладывалось воспитание. Пришлось поступить как порядочный мужчина. Почему-то тогда он думал, что действительно сможет жить с Алиной и даже жить счастливо. Но из безбашенной оторвы она превратилась в раздобревшую скандальную наседку, носившуюся со своим цыпленком, как с писаной торбой. Если бы не маленький говнючонок, Игорь давно бы ушёл от жены, но какое-то ложное, будто бы внушённое кем-то чувство ответственности и вины заставляло тянуть этот непомерно тяжёлый крест.