В одежде человека. Сфинкс или робот - [36]

Граждане! Сохраняйте спокойствие и бдительность как у себя на кухне, так и в местах общественного питания.

— Что это такое? — удивилась Лидия.

— Это очень важное предупреждение. С людьми стали происходить серьезные несчастья, — объяснил папа. — Вот, например, как с дядей Кауто.

— А что с ним стряслось?

— А ты разве не знаешь? Это случилось прошлой весной, за обедом. Тетя налила ему очень горячего супу. Дядя Кауто страшно хотел есть, поэтому в нетерпении стал помешивать в тарелке ложкой, чтобы побыстрее остыло.

— Ну и все так делают, — заметила Лидия.

— Но, к счастью, не со всеми происходит то, что с дядей Кауто, — продолжал папа. — Тетя услышала из кухни странные звуки и пошла посмотреть, в чем дело. Оказалось, в дядиной тарелке возникла воронка, вроде той, что бывает в раковине, когда вынешь пробку. Дядя Кауто перестал мешать суп, но воронка не исчезала — наоборот, расширялась, росла и бурлила, как штормовое море. Тарелки уже не было видно.

— Ого! — воскликнула Лидия.

— Потом ложка выпала из руки дяди, и тетя увидела, что его лицо затягивает в водоворот. Тетя рассказывала мне: «Казалось, будто тарелка втягивает его в себя. Он становился все длиннее и тоньше. Я и вскрикнуть не успела, как его голова исчезла в пасти воронки. Ах, его поглотила неодолимая сила! Боже, этот страшный суп!»

— Жуть!

— Тетя схватила его за подтяжки, но в тот момент почувствовала, что ее саму начинает затягивать в суп, точно пылесосом. Она тоже попала бы в водоворот, если бы дядя в последний момент не оттолкнул ее подальше. Это ее и спасло.

— Ужасный суп! И что теперь с дядей Кауто?

— Его поглотила суповая волна. И сразу после этого все успокоилось, на столе осталась обычная тарелка, от нее шел пар. А дяди не было.

— Но как же так, папа?

— А вот так. Если слишком сильно мешать суп, возникает турбулентное течение — ты же читала статью? Бывает и такое. Да что там, иногда случается то, чего вообще не бывает…

— Все равно я не совсем поняла, — призналась Лидия.

— Когда время и пространство начинают изгибаться и менять частоту, развивается так называемая сингуляризация. Возникает сильное магнитное поле. И заметь, когда попадаешь в зону сингуляризации, предсказать ничего уже нельзя, обычные законы там не действуют. Когда дядя Кауто наклонился к тарелке, он пересек горизонт событий, и после этого процесс было уже не остановить. Дядю никто не смог бы спасти. Он слишком сильно мешал суп — вот и домешался. Впрочем, сам он этого уже не понял.

— Но он вернется?

— Вполне возможно. Хотя в этом я не уверен.

— Он теперь на другом конце света?

— Может быть, — с сомнением произнес папа.

— Но там ведь, наверное, тоже надо что-то есть, — заметила Лидия. — И если он опять начнет помешивать суп, случится новая син-гу-ля… Как ее? И дядя сможет вернуться прямо сюда…

— Будем надеяться.

— Но, значит, мы все можем исчезнуть, как дядя Кауто? Пап, скажи, с нами может случиться то же самое, если мы будем слишком сильно мешать суп, или кашу, или чай?

— Если это уже раз случилось, это может произойти с кем угодно. Но ты не переживай. Думаешь, откуда мы все взялись? Из супа. Вышли из грандиозного первоначального кипящего бульона и когда-нибудь снова утонем в нем. Не обязательно это произойдет так же, как с дядей Кауто, но когда-нибудь это случится. С нами — я имею в виду, со всем миром.

— Ой, папа, когда?

— Кто знает: может быть, завтра, а может, через сотни миллиардов лет.

— Ясно, — облегченно выдохнула Лидия и допила какао.

Глава вторая. Время ночи

Лидия умела летать. Лидия летала над незнакомыми городами, над созревающими пшеничными полями и морем в белых барашках. Как-то раз она обернулась на лету и увидела, что кто-то за ней наблюдает. Кто-то подлетел поближе и сказал:

— Угадай, в чем дело.

— Ну?

— Ты спишь и видишь сон.

— Не-а, — сказала Лидия, — я же летаю. А если бы я заснула, я бы сразу упала.

— Наоборот, — возразил Кто-то.

— Почему это?

— Ты упадешь, если попробуешь летать не во сне. Кстати, запомни: когда летишь, не просыпайся, а то все закончится.

Когда они пролетели через шелестящую стаю ласточек, Лидия начала что-то смутно вспоминать… Впрочем, вспоминать не хотелось.

— Выпей это, — сказал Кто-то. Но это был уже не Кто-то, а папа. Лидия выпила, потом натянула на голову пуховое одеяло, и на нее снова волной накатили сны. Она скользила из одного сна в другой, и тут уж папа ничем не мог помочь. И доктор ничего не мог поделать.

Так продолжалось всю осень. Не успев проснуться, Лидия снова начинала дремать. Она спала по дороге в школу, спала на уроках и на обратном пути, обедала и спала, читала и спала. Она хотела только одного — спать, чтобы ночь длилась и длилась. Но рано или поздно темнота рассеивалась, рассветало, зажигался свет, сон таял. Утра были отвратительны. Они срывали одеяло, заставляли вставать, одеваться и вспоминать о том, что мамы больше нет.

Папа говорил ей сквозь сны:

— Ты что, собираешься проспать всю жизнь? Это ведь жуткая потеря времени. Ты должна ходить в школу, расти, делать дела, как люди по всей земле. А во сне ты все это делать не сможешь. Ну, соберись.

— Я и так! Я все время что-то делаю, — бормотала про себя Лидия. — Разве ты не видишь, что вот сейчас я летаю?