В объятиях врага - [83]

Он взял со стула ее капот и протянул ей.

– Тогда будь добра, девочка моя, надень вот это, а то у тебя такой соблазнительный вид, что мне трудно сосредоточиться.

Энн рванула у него из рук капот и неуверенно огляделась по сторонам. Чтобы надеть капот, надо было сбросить полотенце.

– Повернись спиной! – скомандовала она, внимательно следя за тем, как он повинуется приказу. – И не вздумай оборачиваться! – Не сводя с него глаз, она сбросила полотенце, торопливо натянула на себя капот и как можно туже затянула кушак. – Я даже не спрашиваю, как тебе удалось сюда попасть, я ничего не хочу об этом знать. Но скажу тебе одно: ты болван, Фрэнсис Маклин! Кто-нибудь может войти в любую минуту, и тогда тебе конец.

– Ты ждешь любовника? Боюсь, он будет неприятно поражен: я запер дверь.

– Ты говорил, что должен сказать мне нечто важное, – нахмурилась Энн. – Говори, что тебе надо, и скройся с глаз. Я устала от твоей болтовни.

Фрэнсис огляделся по сторонам, его лицо внезапно стало серьезным.

– Я бы не стал подвергать тебя такому риску, если бы у меня была возможность этого избежать, милая. Но мне непременно нужно объяснить тебе, что случилось прошлой весной.

Его глаза потемнели, властный взгляд приковал ее к себе. Энн почувствовала, что в ней с прежней силой вспыхнуло желание прикоснуться к нему, и решительно отвернулась.

– Я ничего не хочу об этом знать! Все кончено, Фрэнсис. Что было, то быльем поросло. Оставь меня в покое.

– Черт побери, Энн! Я привяжу тебя к стулу, если потребуется, но ты меня выслушаешь! – взорвался Фрэнсис, вскочив с кровати. – А теперь сядь!

Энн тут же села, даже не успев возмутиться, что он смеет ею командовать.

– Прошлой весной, – начал Фрэнсис вполголоса, – все было не так, как я сказал в тот день. Я не мог тогда открыть тебе правды, но братья Маккензи привезли мне новости, изменившие все мои планы. Гленкеннон подал прошение королю, чтобы меня объявили изменником. Меня запросто могли отправить на виселицу.

Энн ошеломленно уставилась на него, не зная, можно ли ему верить.

– И прошение… было удовлетворено? – спросила она, задержав дыхание.

Фрэнсис покачал головой:

– Нет, дорогая, хотя в тот момент похоже было, что в скором времени мне придется бежать во Францию. Будь у меня тогда больше времени, я, наверное, смог бы что-нибудь придумать. Видит бог, я не хотел причинять тебе боль, но я знал, что ты не можешь остаться в Кеймри. – Фрэнсис прошелся по комнате и остановился перед ее стулом. – Мне казалось, что лучше тебе вернуться к Гленкеннону, чем стать женой изменника, объявленного вне закона. Я не хотел для тебя такой жизни, Энн.

Она упорно не сводила глаз со своих сложенных на коленях рук, пытаясь обуздать безумное волнение, охватившее ее. Он не хотел отсылать ее прочь! Господи боже, неужели он любил ее все эти долгие месяцы? Неужели он все еще ее любит? Неужели это правда?

– Почему же ты сразу мне все не сказал? Думал, я такая глупая, что не пойму? А может быть, тебе просто потребовалось время, чтобы придумать сказочку поубедительнее?

– Я думал, тебе так будет легче, потому и наговорил тогда… много разного. Мне не хотелось ранить тебя больше, чем было необходимо, и я решил, что лучше покончить со всем сразу, чтобы не было долгих сожалений с обеих сторон. И кроме того, я боялся за тебя, милая. Боялся того, что сделает Гленкеннон, если узнает, что ты меня любишь. – Он криво усмехнулся. – Я думал, твоя гордость поможет тебе быстро излечиться от этой влюбленности.

– Так и получилось, – сказала Энн, поднимаясь со стула и неверной поступью направляясь к окну.

– Но я упустил из виду одно, – добавил Фрэнсис, схватив ее за запястье, когда она проходила мимо. – Я не рассчитывал, что сам не смогу от нее излечиться!

Он притянул ее к себе и спрятал лицо у нее в волосах.

– Ты преследовала меня днем и ночью… каждую минуту с тех самых пор, как я отослал тебя прочь. Каждый камень Кеймри, каждая пядь этого проклятого берега напоминали мне о тебе. Мне некуда было от тебя скрыться, милая, ты не давала мне покоя. Ради всего святого, Энн, поверь, что я люблю тебя, – вздохнул он. – И что бы ни задумал Гленкеннон, даже если вся Англия и Шотландия будут против нас, ты будешь моей!

Его рот отыскал ее губы с такой нежностью, что сердце Энн заколотилось с неистовой силой. Все разумные мысли покинули ее, губы раскрылись ему навстречу. Этот поцелуй, полный самозабвенной страсти, обжег ей душу. Мир закружился вокруг нее, а потом и вовсе исчез. Руки Фрэнсиса и его губы остались единственной реальностью. Не было больше гордости или гнева, не было ни благоразумия, ни опасений, ни единой мысли – вообще ничего! По собственной воле, не спрашивая совета у разума, ее тело выгнулось ему навстречу, руки обвились вокруг его шеи. Впервые за несколько месяцев она почувствовала себя живой. «Он меня любит!» – ликовала Энн. Раньше он никогда не говорил ей таких слов – даже в ту незабываемую ночь на берегу.

Его могучие руки, державшие ее за талию, вдруг стали удивительно чуткими и нежными, ладони скользнули вверх и обхватили грудь. Потом его рука пробралась под полу капота и нащупала мягкую, как у младенца, кожу у нее на бедре, а губы проложили влажную дорожку поцелуев от ее щеки к плечу.