В объятиях прошлого. Часть 1 - [12]

Сегодня у нас знатный обед, – хрипло произнёс он и зашёлся удушливым кашлем. – Порадуемся приходу гостей.

И он протянул часть разломанного надвое гамбургера ворону, который, переминаясь с лапы на лапу и поглядывая по сторонам, стоял всё это время рядом с ним.

Ворон принялся жадно клевать угощение.

Вы так внимательно рассматриваете нас, мистер… – обратился бездомный к Пьеру-Анри, прищурив глаза, как будто в свою очередь пытался узнать его. – Может быть, вы голодны ? Если не побрезгуете, мы могли бы угостить вас.

И он протянул свою часть обеда незваному гостю.

Нет, нет… благодарю вас, – еле сумел вымолвить Пьер-Анри, с трудом заставляя себя собраться с мыслями и чувствуя всю нелепость ситуации. – Я случайно засмотрелся…

Слова извинения почему-то на этот раз не шли с его губ.

Пьер-Анри уже собрался уйти, как бродяга снова заговорил с ним.

В таком случае, может быть, вы будете столь любезны и окажете мне и моему другу посильную помощь, сообразно вашим скромным возможностям ? – откусив кусок булки и кивнув в сторону ворона, бесцеремонно осведомился он. – Нам сейчас не помешала бы кругленькая сумма, да и приличное жильё было бы весьма кстати.

Он поднял брови и пристально посмотрел в глаза Пьеру-Анри, явно рассчитывая на положительный ответ.

Пьер-Анри онемел от такого безграничного нахальства.

Я не подаю наглецам, а мой дом – не жилище для бродяг, – резко ответил он, с отвращением глядя на странную парочку.

А мы и не ожидали услышать от вас ничего иного ! – громко расхохотался в ответ нищий, а ворон закивал головой в такт его хриплому хохоту.

Вот выплыла луна,

И каждый мелкий кустик

На праздник приглашён, -

с выражением продекламировал бездомный хорошо знакомые Пьеру-Анри слова знаменитого японского поэта начала девятнадцатого века.

Согласитесь, красиво написал Кобаяси²⁹, мечтая о социальном равенстве, – продолжал свою речь странный собеседник господина Морель.

Пьер-Анри продолжал стоять как вкопанный и был не в силах пошевелиться.

Вы ведь знаток японской поэзии, господин Морель, не правда ли ? – хитро прищурился бездомный.

Кто вы такой ?! И откуда вам известно моё имя ? – закричал Пьер-Анри, вконец потрясённый происходящим.

Кто я такой – не имеет решительно никакого значения, – пожал плечами нищий, – как впрочем, и ответ на ваш второй вопрос. Во всяком случае, в данный момент, – загадочно прибавил он. – Но могу предположить, что мы с вами через некоторое время встретимся и даже подружимся. Более того, я вовсе не исключаю, что смогу быть вам полезным.

Что за бред вы несёте ? – с отвращением поморщился Пьер-Анри.

Да, да, и вашей витиеватой и изысканной речью тоже будут восхищаться случайные прохожие.

Пьера-Анри пробрала холодная дрожь.

Будь ты проклят ! – заорал он как сумасшедший и быстрыми шагами направился к выходу из парка.

И вам тоже всего наилучшего, господин Морель ! – громкий хриплый хохот нищего и зловещее карканье ворона звенели в ушах у Пьера-Анри.

*   *   *

Элизабет Линнер, мать Маргарет, родилась в 1900 году в семье баварских немцев³⁰, переехавших в Россию и обосновавшихся в Санкт-Петербурге³¹ в конце XVIII века.

Их потомок, отец Элизабет, Вильгельм Линнер (он же – «дедушка Вильгельм, сукин сын», – как имел привычку сильно позже называть его Пьер-Анри Морель) безрассудно желал иметь сына и только сына.

Девчонка, чёрт побери ! – в сердцах громко выкрикнул Вильгельм Линнер и, яростно хлопнув дверью, выбежал вон из спальни жены, даже не взглянув на только что появившуюся на свет Элизабет.

Эти же самые слова он произносил ещё четыре раза в своей жизни: его супруга родила ему пятерых дочерей.

Во время Первой Мировой Войны рядовой русской армии Вильгельм Линнер сражался на германском фронте против своих соотечественников-немцев. Он был ранен, награждён Георгиевским Крестом³² за храбрость и произведён в унтер-офицеры.

Как видите, возможны самые различные варианты интерпретации понятия «патриотизм», – заметил однажды Пьер-Анри Морель, выступая перед своими студентами и приводя этот факт из семейной истории в качестве примера.

Вернувшись с войны, Вильгельм Линнер бросил жену и дочерей и женился на медсестре, ухаживавшей за ним в военном госпитале.

Он не мог даже подозревать, какое сильное влияние окажет этот его поступок на несколько поколений вперёд по женской линии.

*   *   *

Старшая из сестёр Линнер, Элизабет, в шестнадцать лет начала выезжать на балы в Петербурге, где собравшиеся провозгласили её первой красавицей города, а какой-то безответно влюблённый в неё граф погиб из-за неё на дуэли (во всяком случае, всё произошло именно так, по словам самой Элизабет). Рассказывая Маргарет о трагичном поединке молодого графа, Элизабет вся так и светилась счастьем, как будто это были самые приятные переживания в её жизни. Помимо этого, Элизабет невероятно гордилась тем, что знаменитый русский художник Константин Сомов³³ написал её портрет, о чём она имела привычку восторженно вспоминать при каждом удобном и неудобном случае.

Кто бы мог предположить, что через много лет бывшая первая красавица Петербурга будет среди белого дня присаживаться пописать под каштанами на Марсовом Поле в Париже, подмигивая изумлённым туристам и с нелепым хихиканьем приговаривая «А что такого ?»