В некотором царстве… Сборник рассказов - [93]

 Денег на "служебные хоромы", в отличие от адвокатов, у частного сыщика не было – все же заработок из-за пандемии резко снизился, поэтому он арендовал небольшое полу подвальное помещение на Алтуфьевском шоссе, в доме ТСЖ у метро. Рядом находилась нотариальная контора, которая иногда добавляла клиентов. Но шли к нему по мелочам, в основном за консультациями: пропала собака, украли из подъезда с кодовым замком коляску, велосипед, иногда просили последить за супругом/супругой. Мигренев не отказывался ни от чего и, в общем-то, неплохо себя чувствовал. Но скучал по настоящему делу, которого давно не было.

 Итак, августовским вечером приятели сидели в офисе "Добрый Мигрень", потягивали пиво и по-дружески молчали. Коля рылся в интернете, Слава просматривал валявшуюся на столе окружную газету, в которую Мигренёв заворачивал накануне селедку.

 -Забавное объявление, – сказал Слава, пододвигая газету к приятелю.– Светлая, свежая, заводная, мягкая, нежная и проводная, любому из Москвы или глуши, устроит яркий полет души. Марго Метёлкина.

 -Что? – спросил Коля, не отрываясь от телефона.

 -Путаны, говорю, стихами начали клиентов завлекать. Стишата так себе, но сам факт. Конкуренция.

 -Что? Марго устроит яркий полет души?

 Коля наконец оторвался от смартфона, притянул к себе промасленную газету. Поводил носом, будто старался уловить запах селедки, которую он съел с потрохами – так ему понравился засол. Теперь от газеты несло не рыбой, а несвежими носками.

 Сверлицин открыл окно и каморку наконец наполнил свежий воздух.

 Продолжая водить носом, Мигрень наконец выдал:

 -Светлым барыги называют героин, свежим кокс, амфетамин – заводным, любвеобильным, проводным. Марго – марихуана, метёлка- это мескалин. Его получают из мексиканских кактусов, Штаты стонут. Совсем обнаглели барыги, а журналисты – болваны, печатают подобные объявления.

 -Ты хочешь сказать, что это объявление о продаже наркотиков?

 -А что же еще? Интернета им мало. Прямо, без всякой конспирации в печатной прессе лепят. Наверное, журналюги в доле. Все вы, писаки, одинаковые.

 -Надо же, я бы никогда не догадался.– Сверлицин не отреагировал на очередную колкость Мигреня в адрес журналистов.

 -Учись, пока я жив.

 Коля обнажил длинные, острые зубы, как у аллозавра. Эта была его обычная улыбка на лице, похожим на лик древнего ящера.

 -Что ж, будем брать. – Мигрень в предвкушении "дела" по-мушиному потер руки и Слава подумал, что они сейчас задымятся.

 -Кого?

 -Как кого? Марго Метёлкину с компанией. Сейчас позвонишь по указанному номеру.

 Слава внутренне поморщился. Если Коля во что-то впрягался, то это всерьез и надолго. Без него Мигрень, разумеется, не обойдется. У него же были другие планы – поваляться последние две недели до начала учебы на даче. Но если Коля что-то предлагал, то словно забивал гвозди и спорить было бесполезно.

 Включив полную громкость на смартфоне, Слава набрал указанный в объявлении номер телефона. Еще не последовало соединения, как Коля вырвал у него мобильник, нажал на красную кнопку.

 -Погоди, я сам. И не с этого аппарата.

 Он открыл ободранную тумбочку, выгреб из ящика всякий хлам, а с ним и небольшой телефон старого образца. Пояснил, что в нем стоит дежурная, не засвеченная сим-карта. "Раскладушка" каких теперь нигде не сыщешь, умещалась на его мозолистой ладони. Слава всегда удивлялся этому факту, ведь Николай Карлович никогда не занимался тяжелым физическим трудом. После армии, по его словам, пошел в школу милиции, заочно закончил юрфак и стал обычным опером в районном ОВД "Нижегородский", где и прослужил много лет. Служил, кажется, в войсках ПВО где-то под Москвой, в глухих лесах. Наверное, ручищи по наследству ему достались, решил для себя Слава. Хотя, Коля утверждал, что его предки были австрийцами, приехали в Москву при Алексее Михайловиче и поселились в Немецкой слободе на Яузе. "Все мои родичи по отцовской линии звались Карлами",– хвастался Мигренёв. "А почему же вы подкачали?"– осторожно поинтересовался Слава. "Папа слабину дал. Художником был, довольно известным…ну в своих кругах. Собирался вступать в Союз художников, а там ему сказали, что им сплошных немцев Мигреневых не надо. Вот он и назвал только что родившегося сына, то бишь меня, Николаем". "Так папу приняли в Союз?" "Что ты ко мне пристал с этим Союзом, откуда я знаю!" На этом разговор "о папе" закончился, но Слава пришел к выводу, что эту нескладную историю Коля придумал только что, экспромтом. Опер он отменный, а вот сочинитель…

 Мигренев, прищурившись, нежно стал нажимать кнопки на телефоне, словно боясь, что он может рассыпаться от старости. Громкость он не включил, но динамик в аппарате оказался отменным, гудки полетели по офису, словно, паровозные. Ответили довольно быстро. Голос был женский, молодой, но какой-то заторможенный.

 -Я восхищен вашим поэтическим талантом, мадемуазель,– говорил в трубку с томным придыханием Коля.– Давно мечтаю найти светлую, свежую, заводную.

– А мягкую и нежную хотите?

 -Конечно, лишь бы побыстрее. Сил больше нет терпеть. Так бы всю вас взял и съел. Нет, сначала бы облизал. Вылизал всю до крупинки.