В некотором царстве - [3]

- Рут-Ат... - пробормотал он, пробуя слово на вкус, вслушиваясь в его звучание.

И вспомнил свой сон. Долину. Черный лес. Овраг. Рут-Ата, Лил-Ола, Сергея, Максима и Валерика. Вспомнил шшатов.

Воспоминание было неярким, словно память о кинофильме, виденном давным-давно, в раннем детстве. Только одним из героев этого фильма был он сам, Денис Курбатов. Как всегда случается во сне.

Ощущение дыры в памяти почти исчезло и он, еще раз сокрушенно взглянув на кровоподтек, пошлепал по теплому линолеуму к холодильнику с желанной банкой. Видимо, думал он, вчера его основательно развезло и он мог и забыть, а то и вовсе не заметить после смеси настойки с пивом, как шарахнулся спиной о какой-нибудь острый выступ. Качнуло, знаете ли, а подходящий выступ всегда найдется. Взять хотя бы армейского дружка Юрку Дрему: вместе возвращались на дембель, отмечали это дело в компании соседей по плацкартному. Юрка отрубился, а потом ахнулся со своей верхней полки прямо на столик. Головой. Потер голову и полез себе обратно, а наутро ничего не помнил и выражал недоумение по поводу шишки. В общем, бывает такое.

Он расслабленно смотрел в пыльное окно - чадя, взревывали и бросались под ядовито-зеленое око светофора грузовики и автобусы, завывали троллейбусы, уже забитые рабочим людом, - и медленно, с передышкой потягивал воду, обеими руками придерживая скользкую банку. Вода текла по подбородку, выплескивалась на голый живот, вызывая озноб - но это было приятно. Притупился похмельный привкус во рту и начала стихать боль в висках. Он сидел у окна и с удовольствием вспоминал интересный сон. Надо же, шшаты какие-то, Круглые Чаши... Сказываются фантастические видики, что вечерами крутят по телевизору.

Он, наконец, опустил банку на подоконник и направился назад, на диван. Досыпать.

...На этот раз его разбудили крики под окном. Репертуар был обычный ("Мужчина, вы здесь не стояли, куда ты прешься?" "Продавец, отпускайте в очередь!" "По одной в руки, а то всем не хватит!"), потому что на первом этаже находился магазин, и каждый день выносная торговля собирала под его стенами сотни страждущих горожан.

Он насвистывал что-то почти оптимистическое, стоя под душем и радуясь, что воду до сих пор не отключили на весь день (а такое случалось все чаще и чаще). С самочувствием все уже было в полном порядке, даже тот непонятный кровоподтек почти не болел, и наступало время соорудить легкий завтрак: яйцо всмятку, кусок хлеба и чаек покрепче (если еще осталась заварка) - и подумать, чем занять очередной длинный нерабочий день.

В кухне было совсем уже душно, радио разносило по просторам независимой державы очередную парламентскую перебранку. Денис жевал, устроившись на табурете у окна. О своем интересном сне он почти забыл и думал совсем о другом. Хорошо было бы пойти с Оксаной на пляж. Или попытать счастья на товарном дворе: при наличии неразгруженных вагонов, которые требовалось срочно разгрузить, там платили сразу - это он помнил еще со времен учебы в профтехучилище. Или одолжить у мамы. А то плюнуть на все и завалиться на диван с книгой. Или хлебнуть пива в "сквозняке", а там видно будет...

Но Оксана возвращалась только завтра, а если бы даже и вернулась сегодня - пляж все равно отпадал, потому что Оксану еще не сократили и она сидела бы в своей лаборатории. Ведь не суббота же, не воскресенье, а всего лишь пятница нависала зноем над грохочущим проспектом. Диван тоже отпадал читать в духоте было не самым лучшим занятием. Насчет товарного двора... Денис представил эти проклятые вагоны, битком набитые какой-нибудь слежавшейся солью или там ящиками с гвоздями - и поморщился. Товарный двор нужно оставить на крайний случай, решил он. Когда не то что пива, хлеба не на что будет купить. Одолжить у мамы?..

Некоторое время он размышлял, перебирая яичную скорлупу в тарелке. Нет, не время, не тот случай. Деньги-то еще имелись. Неловко просить у мамы - машинисткам зарплату вроде бы не прибавляли. Вот у Альки бы он занял, у сестрички родной, педагогам после забастовок накинули - но далеко была Алька, уехала со своим очкариком-историком сеять разумное, доброе, вечное...

Денис со вздохом поднялся, пошарил на полочке над холодильником, выбрал "бычок" средних размеров и вновь вернулся к подоконнику. "Спад производства продолжается, - уныло констатировал радиоголос. - Налицо экономический кризис". "Позвольте, что такое кризис? - возражал другой от своего третьего, восьмого или там двадцатого микрофона. - Надо определиться в дефинициях. Что есть спад и что есть кризис? Имеет ли место спад, переходящий в кризис, или кризис трансформируется в спад? Перманентен ли этот процесс? Это принципиальный вопрос. Надо определиться с процессом, с понятием процесса. Что есть процесс? Голосовать надо!"

"Голосуй, не голосуй - все равно получишь ша-ай-бу-у, ша-ай-бу-у..." - мимоходом подумал Денис, дымя окурком "Ватры".

Мама наконец-то воспользовалась свободой. То бишь, его, Дениса, пребыванием в армии. Чуть ли не два десятка лет горбатилась ради своих ненаглядных - что там те несчастные алименты? - но вырастила-таки и решила устроить, наконец, и свою личную жизнь. И устроила, оставив квартиру ему, Денису, а Алька в квартире не нуждалась, она со своим очкариком-историком угнездилась в райцентровской глубинке и жила себе, припеваючи. И слава Богу...