В небе Молдавии - [49]

Опушка ощетинилась зенитными "орликонами", и трассы снарядов потянулись к нашим хвостам. Туда сразу же бросилось звено Крейнина. Это было предусмотрено на земле. И тут на нас скрестились тысячи трассирующих огоньков.

Мы всегда удивлялись зенитной защите немцев. Ни одна штурмовка не обходилась еще без пробоин в чьем-нибудь самолете. Даже в походных колоннах, на марше фашисты обстреливали нас из зениток. Но в такой плотный огонь я попал впервые. Казалось, все трассы нацелены в меня. Тело невольно сжалось в ненадежном укрытии между звездообразным мотором и бронеспинкой. Несколько вспышек мелькнуло в плоскости вращения винта.

Дубинин нацелил свою "чайку" на ближайший лес - немцы вели оттуда особенно плотный огонь. Иван не отставал от него. Их пулеметы ударили одновременно.

"А ведь и у меня их четыре", - вспомнил я. Но открывать огонь было уже поздно. Мы выскочили на лес, и он зеленой стеной укрыл нас от зенитного огня. Сквозь макушки деревьев я увидел целое скопище грузовых машин и танков с огромными, во весь бок, крестами. Они незаметно приткнулись между деревьями вдоль опушки леса, по краям проселочной дороги. Их сосредоточили здесь, должно быть, для удара по Бельцам.

Командир эскадрильи с боевого разворота устремился в атаку, Зибин за ним. Я пошел за Иваном, но опять немного отстал, чтобы точнее прицелиться.

Вот это цель! Как раз для "эрэсов"! Я поймал в перекрестье наиболее открытый объект - танк. В поле зрения попали только что сброшенные Дубининым и Зибиным бомбы. Они отделялись плавно, нехотя, точно не желали расставаться со своими самолетами.

И опять взгляд на землю. Черный крест на вражеском танке быстро увеличивался. Расплывчатые очертания белой окантовки становились четче. Пора! Из-под крыльев сорвались две хвостатые кометы и тут же взорвались в стальном корпусе. Вслед за Дубининым я вышел из пикирования и не смог удержаться - взглянул вниз. По всему лесу грохотали разрывы бомб, и над всем этим гигантским смерчем вытянулся вверх огромный черный столб дыма прямое попадание моих снарядов.

"Одна атака - один танк горит. А у меня под крыльями еще шесть штук, радостно подсчитывал я, - это еще три атаки. Не бывать ему, гаду, в моем городе..."

Что-то резкое ударило в крыло. Самолет бросило на бок.

"Засмотрелся на землю и столкнулся с ведущим?" Я огляделся по сторонам: никого. Вторая очередь "мессершмитта" прошила верхнее крыло и напомнила, что я не на полигоне, где можно разглядывать точные попадания. Перед самым носом пронесся "худой". Моя "чайка" вздрогнула, отпрянула в сторону. Я закрутил ее в глубокий вираж. Где же наши? Осмотревшись, я обнаружил их далеко в стороне, на темном фоне плывшего над лесом дыма. Над серебристыми "чайками" проносились сверху знакомые силуэты. "Худые"! Сколько же их! Пара, две... четыре! Скорее к товарищам, в свалку вертящихся машин. В куче, среди своих, безопаснее. Но тут меня атаковали сразу два немца.

Выскальзываю из-под атаки, пытаюсь прорваться к своим. Не удается. Атака следует за атакой. Пулеметные очереди проносятся совсем рядом. Для меня это не новинка - подобное я уже испытывал.

Нам часто говорили: "Одиночка" - находка для "мессера". Неужели одному - смерть? И почему я их не атакую? Ах, да! Я же роковая "одиночка"! Не выйдет! Главное - взять себя в руки. Увернуться от атаки и попробовать напасть самому, в таком положении это лучшая самооборона.

Фашисты, чувствуется, уверены в победе, атакуют все нахальнее. Я внимательно присматриваюсь к нападающим, пытаюсь разгадать их намерения. Кажется, одного из "мессеров" я знаю. Неужто мой старый знакомый, "хлюпик"? Такая же маленькая голова едва возвышается над кабиной.

В стороне по-прежнему каруселят "чайки" и "мессеры". Наши успели оттянуться к своим войскам. Прорваться, во что бы то ни стало прорваться к ним. Но как?

Теперь я в выгодном положении, все чаще огрызаются мои пулеметы. Две очереди почти достигли цели. Второй немец резко отвалил в сторону и стал держаться на почтительном расстоянии.

А почему бы не пугнуть их реактивными снарядами? Но как стрелять, и можно ли вообще использовать "эрэсы" для воздушных целей? Тут я вспомнил, что взрыватели установлены на шестьсот метров, и обрадовался несказанно: примерно на таком расстоянии фашисты чувствуют себя в безопасности и не обращают на наш огонь внимания. "Стрелять надо строго в хвост, - решил я. Так вернее".

Немцы тем временем продолжали нападать. Я отбил еще одну атаку. Бессильный зайти ко мне в хвост на вираже, фашист проскочил под "чайкой", и я увидел, как он злобно грозит мне кулаком. Теперь я не сомневался: конечно же, те самые "хлюпик" и "желтоносик", в бой с которыми я так необдуманно ввязался во время своего первого вылета.

"Если вы, господа фрицы, не сбили меня в первой схватке, то сегодня у меня за плечами несколько воздушных боев. С вашими повадками я уже знаком". По голубой цифре "тринадцать" на хвосте самолета они, видно, тоже поняли, с кем имеют дело. Накал боя возрос. Немцы начинали нервничать. А я почувствовал себя увереннее. Как и в тот памятный первый день войны, что-то похожее на азарт закипало внутри.