В небе Китая, 1937–1940 - [21]

На аэродром дозаправки вопреки опасениям Рычагова вышли точно. Это была узкая полоса, отгороженная с одной стороны горой, с другой — болотом. Но сели благополучно. Торопясь заправить самолеты горючим, техники просят не задерживаться — не исключен налет.

А Вася Клевцов стоит у своего бомбардировщика и сокрушен но качает годовой.

— Случилось что? — спрашиваю его.

— Левый мотор отказал. Еле через пролив перетянул, — отвечает он.

И мне подумалось! надо обладать огромной силой воли и мастерски управлять самолетом, чтобы на одном моторе преодолеть такое огромное расстояние и посадить неисправный бомбардировщик на узкую полосу затерявшегося в горах незнакомого аэродрома.

— Страшно болит голова, — пожаловался Клевцов. Я тоже чувствовал тошноту, но крепился. Надо срочно дозаправить машины и улетать, пока японцы не накрыли нас. В некоторых экипажах стрелков заменяли техники. Общими усилиями они быстро привели поврежденный самолет в порядок.

На аэродроме находился военком А. Г. Рытов. Пока мы с ним разговаривали, па стоянку прибежал испуганный китаец и что есть силы закричал:

— Тимбо!

Экипажи сразу же бросились к машинам.

— Федор Петрович! Захвати меня, — попросил Рытов.

Я приказал своему стрелку А. Купчинову перейти в другую машину, а на его место сел Рытов.

Сделал и еще одно перемещение. Обессилевшего от кислород ного голодания Синицына посадил рядом со стрелком, ею место за штурвалом занял летчик, прилетевший сюда раньше других.

В этот день мы провели в воздухе более семи часов. Когда приземлялись в Хацькоу, начало уже смеркаться. Ко мне подошел представитель командования китайской авиации. В руках он держал атлас. Чтобы уточнить место, куда мы летали, он начал медленно его перелистывать и показывать мне. Открыл один лист — я отрицательно качнул головой. Открыл другой — реакция та же. Наконец, увидев страницу с о-вом Тайвань, я кивнул утвердительно. Китаец почему-то вскрикнул, сел в автомашину и укатил. Мне оставалось только пожать плечами.

Мы не раз спрашивали себя: какими средствами связи пользовались китайцы для передачи сведений о происходящих событиях? Но делали они это довольно быстро, хотя и не имели ни телефона, ни радио.

Недолго оставался в тайне и налет на Тайвань. Когда мы подъехали к дому, в котором жили, нас ожидала толпа народа. Даже полицейские расплылись в улыбке. «Тайвань! Тайвань!» — выкрикивали китайцы, в знак восхищения поднимая большой палец правой руки. Выбежали навстречу наши авиаторы. Она обнимали нас, качали, высоко подбрасывая над головами. И было чему радоваться. Долететь на сухопутных самолетах до Тайваня, нанести бомбовый удар и без потерь вернуться обрат но — трудно переоценить этот подвиг! В дерзком налете па вражескую авиабазу проявились лучшие качества наших летчиков, штурманов и стрелков. Не подвела нас и отечественная техника.

Тремя последовательными ударами с воздуха мы нанесли японцам ощутимый урон. По агентурным данным, они потеряли 40 самолетов (не считая тех, что находились в контейнерах); сгорели ангары и трехгодичный запас горючего.

На следующий день, после обеда, я встретил П. В. Рычагова:

— У китайцев только и разговоров что о налете на Тайвань, Кстати, звонили от генерал-губернатора. В вашу честь сегодня устраивается банкет.

Поздравить советских летчиков с победой прибыла жена Чан Кайши — Сун Мэйлип. Рассказывали, что она назначает и смещает офицеров и генералов, награждает их орденами, про изводит через своего брата-миллионера[28] закупки самолетов.

Сун Мэйлин была младшей сестрой вдовы[29] выдающегося китайского революционера Сунь Ятсена. Образование она получила в Америке, владела несколькими европейскими языками. Сун Мэйлин явилась на банкет в сопровождении небольшой свиты. Она была стройна, миловидна, элегантна.

Меня, как командира группы, Сун Мэйлин усадила рядом с собой. По другую сторону от нее сидел главный военный совет ник М. И. Дратвин. На банкет были приглашены также П. Ф. Жигарев и П. В. Рычагов; присутствовали командующий китайской авиацией, губернатор Ханькоу и другие официальные лица. Наши летчики, штурманы и стрелки занимали два стола.

Первый тост Сун Мэйлин провозгласила за советских авиа торов-добровольцев, за успешный налет наших бомбардировщиков на крупнейшую военно-воздушную базу противника. От нее мы узнали, что японское правительство отдало под суд начальника этой базы и сместило губернатора Тайваня. Комендант авиабазы покончил жизнь самоубийством.

В разгар банкета официанты, все в черных фраках, принесли огромный торт. На нем цветным кремом было написано по-русски: «В честь РККА. Летчикам-добровольцам». Суп Мэйлин вручила награды и подарки всем участникам воздушного налета на Тайвань.

В одной из газет, выходивших в Ханькоу на английском языке, появилось в те дни любопытное сообщение. В нем говорилось, что группа китайских самолетов, ведомая иностранными летчиками, совершила налет па Тайвань и нанесла японской авиации серьезный ущерб. Там же указывалось, что в налете участвовали американские летчики.

Кое-кто из китайцев, не разобравшись, начал поздравлять Шмидта. Тот воспринял это как должное и с горделивым видом принимал незаслуженные комплименты. А когда выяснилось, что волонтеры тут ни при чем, вдруг встал в позу обиженного, написал рапорт об отставке и отбыл в Сянган (Гонконг). Впрочем, он и так должен был уехать. Эскадрилью волонтеров, как не оправдавшую своего назначения, вскоре расформировали.