В небе Китая, 1937–1940 - [164]

Комфортабельный Ю-52 набрал высоту и, войдя в сплошную облачность, взял курс на Чэнду. На мягких креслах, откинувшись, сидели какие-то важные китайцы. Среди пассажиров был только один с европейским лицом — советник «мистер Терновский», на которого пристально поглядывали немецкие летчики. Они поочередно, сойдя с пилотских кресел, читали с упоением газеты, в которых, видимо, фанфарно расписывался австрийский «аншлюс» и сговор в Мюнхене. Самолет имел дальнюю связь с землей и автопилот. Вот бы нам!

Вскоре появилась Янцзы, когда самолет наконец пробил облака и начал снижение.

На главном аэродроме Чэнду, который был расположен вблизи буддийского храма, меня встретил начальник авиационной школы с переводчиком.

— Мистер Терновскнй? Пипь хао! (Здравствуйте!) После короткого знакомства погрузили металлолом в старинный «Паккард», доставивший нас в литишэ. Здесь под мои апар таменты отвели целый этаж и, конечно, приготовили обед со всевозможными горячительными напитками, от которых я наотрез отказался, чем немало озадачил высоких чипов.

В числе прочих особенно вкусным показалось блюдо, которое напоминало осетрину высшего сорта. Когда спросил переводчика, что это такое, он ответил:

— Вы ели змей. Это блюдо очень дорогое и подается в особых случаях.

— А нельзя ли повторить?

Оба засмеялись, так как «особый» деликатес не повторяется.

Переводчиком оказался молодой человек по имени Яп Тинфу — курсант школы Чэнду. Когда я спросил, где он научился так чисто говорить по-русски, ои сказал, что все свое детство провел с русскими детьми в Харбине на КВЖД, где совместно работали русские и китайские специалисты.

С этого времени мистер Ян стал моим помощником. В школу Чэнду его призвали из Политехнического института, поэтому он легко разбирался в технических вопросах, что как раз и требовалось в моем нелегком деле. Вскоре его произвели в офицеры, и мы приступили к работе. С начальником школы Чэнду договорились, что задачей номер один будет восстановление ТБ-3, а затем обучение курсантов.

Утром следующего дня к литишэ подъехал все тот же «Паккард» с мистером Япом для следования на аэродром. Уже издали был виден взметнувшийся хвост самолета высотой с колокольню Ивана Великого. Все ясно. Самолет промахнулся, выкатился за границу аэродрома и попал в болото. С помощью китайцев самолет поставили на колеса. Штурманская кабина была вадрана, как рыло носорога. Первым делом я проверил подмоторные рамы и систему управления. Они были исправными. Выправили штурманскую кабину, сменили винты. Короче говоря, через неделю ТБ-3 взял курс на Ланьчжоу.

Началась самая трудная для меня роль советника.

— Мистер Ян, вы хотите со мной работать не как перевод чик, а как мой помощник?

— Василий Дмитриевич, я всегда с вами.

— Тогда снимайте мундир и будем выпиливать учебные экспонаты из этой рухляди.

В короткое время были «препарированы» агрегаты и закреп лены на стендах с надписями на русском и китайском языкам, Учебные классы преобразились и приняли надлежащий вид.

В этой же школе работали советниками американские техники, читавшие лекции по устройству мотора «Райт Циклоп». Они были одеты в военную форму и всякий раз приветствовали меня двумя пальцами над пилоткой в знак солидарности.

— Ол райт! — так выразили они свое отношение к «иконостасу» из моторных агрегатов.

Курсанты были ориентированы на обслуживание самолетов СБ. Поэтому в первую очередь им предстояло изучить мотор М-100. Но где взять учебник, по которому можно было бы составить конспект лекций? Пришлось, напрягая память, вспоминать то, что когда-то изучалось в эскадрилье.

Но, когда перешли к вопросам технической эксплуатации материальной части, тут уж мне никаких конспектов не потребовалось. К общей радости в Чэнду прибыла группа советских добровольцев из Хэньяна: летчики А. Пальчиков («Силуяп»), И. Панченко, штурманы А. Лебедев, И. Раков, техники В. Камонин, И. Мазуха. После боевой работы они были направлены сюда в качестве инструкторов для обучения китайских экипажей эксплуатации самолетов СБ. Им досталось не меньше, чем мне, так как пособий не было. Учить приходилось на практике.

Жили мы дружной семьей, трудились с утра до вечера, дели ли досуг. В свободное время знакомились с городом и его кра сивыми окрестностями. Виктор Камонин покорял девушек своей «пшеничной» бородой, всякий раз принимая в своей адрес реплику:

— Да хуцза! Хэнь хао. (Длинная борода! Очень хорошо!)'

Однажды, поздней осенью 1938 г., в самый разгар учебы неожиданно в школу приехал Г. И. Тхор. Ему показали классы, в том числе и по изучению советской техники.

С переездом гоминьдановского правительства и различных военных учреждений в Чупцин авиационные начальники довольно часто бывали в Чэнду, где ускоренно велось строительство нового и расширение старого аэродромов для базирования самолетов СБ. Вот и теперь предстояла церемония открытия нового аэродрома. Были построены временные трибуны под лёгкой крышей. С утра на аэродром потянулись зрители, кто пешком, кто на рикшах. Из Чунцина прибывали на автобусах.

Фронтом к трибунам были выстроены крыло к крылу передаваемые Китаю самолеты СБ. У каждого самолета стояла девушка с традиционной бутылкой шампанского. Г. И. Тхор и чэндуская группа добровольцев расположились на трибунах. После краткого церемониала, когда девушки разбили бутылки о шасси, летчики дружно запустили моторы. По всему было видно, что самому Тхору не терпелось показать высший класс вождения машины, на которой громил фашистов на полях Испании.