В небе Кавказа - [8]

— Не упускайте ни одной мелочи.

Опять полеты и полеты, затем — прыжки с парашютом.

— Приготовиться к прыжку!

Николай вылез на крыло и, нащупав кольцо, сжал его. Посмотрел вниз и по команде инструктора прыгнул. Мысль работала ясно. Уверенно дернул за кольцо. Почувствовал резкий толчок. И тихо стало кругом. Взглянул вверх и увидел небо, натянувшиеся стропы и купол парашюта. Повернулся так, чтобы ветер дул в спину, полусогнул ноги. Вспомнил советы старших товарищей: «Ступни держи горизонтально, вместе. Следи за снижением. На последних десятках метров земля будет набегать быстрее. Пусть это не пугает».

Приземлился удачно, погасил купол парашюта и вдруг вспомнил, как готовились к этим прыжкам. Прыгали с вышки, тренировались на батуте. Тогда ему было непонятно, для чего летчику все эти каскады сальто, кульбитов, упражнения по сохранению равновесия на сетке. И как бы увидел уж очень придирчивого врача, выслушивавшего учлетов перед полетами. Врач говорил Николаю:

— Частит, частит пульс. Так, батенька, нельзя, отдохните. Прыгать я вам пока не разрешаю.

После прыжков с парашютом состоялся разбор занятий.

Инструктор, обращаясь к Лавицкому, прямо в упор спросил:

— Пульс частил?

— Частил! — сознался Николай.

— Ничего! Это у всех бывает. При следующих прыжках сердце будет спокойнее.

Большую ответственность несет инструктор за каждого, и его интересует все: как ведет себя человек, сильно ли переживает, когда делает промашки. Он, в конечном счете, определяет судьбу учлета. И Лавицкому было лестно услышать о себе:

— Вас, это уж точно, я рекомендовал бы в военное училище, и непременно в истребительную авиацию. Но надо иметь в виду, что отбор кандидатов и прием экзаменов в училище проводят очень опытные летчики. У многих из них за плечами годы войны в Испании, некоторые проявили себя в боях на Востоке. Поступить в училище будет нелегко. К тому же конкурсы в училище, как правило, бывают большими. Отсевы — явление обычное. Но вам не следует опасаться. Я так думаю.

У Николая Лавицкого к тому времени созрело твердое намерение поступить в авиационное училище. Осенью 1938 года он закончил аэроклуб и подал заявление о зачислении курсантом.

Медицинская комиссия.

Рядом с Николаем стояли рослые, широкоплечие парни. Лавицкий смотрел на ребят и думал: «Ну где мне тягаться с ними? Вон они какие! Богатыри!»

Комиссия была придирчивой. Одного отсеяли. И он стоял в кругу таких же неудачников:

— Объем легких, говорят, малый. И к тому же искривление стопы. А плоскостопых, как видите, не берут.

— Передо мной один не прошел по зрению. Дальтоник!

Николай ждал, когда назовут его фамилию.

— Лавицкий! — услышал он голос дежурного.

Все обошлось благополучно. Медицинская комиссия признала его годным для службы в авиации. Не было возражений и у мандатной комиссии.

«Поздравь меня, батя! Зачислен курсантом в Борисоглебское училище имени В. П. Чкалова, — писал он отцу в январе 1938 года. — Принял присягу. Уже знакомлюсь с уставами и наставлениями. Мне еще предстоит многому учиться: строевой подготовке, например, проштудировать материальную часть оружия и прочее. Все здесь для меня ново и необычно. Вечером иногда хочется поговорить с соседом по отделению. Но отбой есть отбой. А когда утром не прочь еще поспать, над ухом раздается звучный голос старшины: „Подъем!“ Выбегаем на физзарядку. Получил первую благодарность от командира звена капитана Степанищева „за образцовый порядок в тумбочке и отличную заправку койки“».

Теория авиации, материальная часть истребителя «И-16», штурманское дело — все это стало предметом его постоянного изучения.

К отделению, в котором начал службу Лавицкий, был прикреплен инструктор, младший лейтенант Томилин. Этот офицер умел очень увлекательно рассказывать о летном деле.

— У нас, — сказал он, — с этого дня будет проводиться так называемый методический час. После наземной подготовки приступим к полетам. А сейчас я хочу узнать о каждом из вас поподробней, чем написано в анкетах.

Младший лейтенант говорил с каким-то едва уловимым акцентом, очень знакомым Николаю. Он долго думал: ну где же еще так могут говорить? И вдруг догадался: конечно, на Смоленщине!

Томилин подробно расспросил каждого: какова семья? Женат ли? Есть ли дети? Чем увлекается? С кем ведет переписку?

Простой задушевный разговор как-то сразу расположил к нему курсантов. Долгими часами они могли разговаривать с ним на самые разнообразные темы. И какой бы вопрос ни возникал, Томилин всегда давал на него обстоятельный ответ.

Как-то Лавицкий попросил его рассказать об офицерских воинских званиях в Красной Армии. Томилин прочитал целую лекцию. Интересно было каждому узнать, что звание младший лейтенант было введено в нашей армии в 1937 году. Двумя годами раньше появились звания лейтенант и старший лейтенант. Слово лейтенант впервые было произнесено в 1444 году во французском флоте. Означает оно — заменяющий своего начальника. Званию лейтенант в русской армии соответствовало звание подпоручик.

Говорил Томилин с хрипотцой, не торопясь, все более углубляя начатую мысль. Возникали новые вопросы. Курсанты попросили рассказать и о звании капитан. И он сообщил, что впервые это звание появилось во Франции в средние века. Получившие его пользовались исключительными правами и уважением и обычно командовали военными округами. Вот у нас говорят: «Плох тот солдат, который не хочет стать генералом!» В средние века эту поговорку произносили иначе: «Плох тот солдат, который не хочет стать капитаном!» В последующие годы звание капитан стало присваиваться командирам рот. Еще при Борисе Годунове капитанами называли командиров иноземных наемных отрядов. В России это звание стало вводиться с 1647 года, а в Красной Армии введено в 1935 году.