В небе фронтовом - [33]

Нет только самолета Любы Ольховской. С тревогой мы продолжаем ждать. Не хочется верить в плохое... Проходят два. три часа, а их все нет!.. Вот уже и утро. Никто из нас не уходит с аэродрома. Бершанская запрашивает соседей. Девушки с бледными, усталыми лицами толпятся у штаба. И вот приходит донесение: их сбили над поселком Красный Луч Луганской области. Война взяла от нас первые жертвы...

После гибели Любы Ольховской и Веры Тарасовой командиром эскадрильи назначили Дину Никулину, а штурманом - Женю Рудневу. Дина Никулина пришла в полк из ГВФ уже опытным летчиком, Женя Руднева - с третьего курса механико-математического факультета МГУ. В полку она быстро завоевала всеобщее уважение и любовь за глубокие теоретические знания, за спокойный, уравновешенный характер.

В следующую ночь весь полк выстроился на аэродроме. Бершанская объявляет задание, дает несколько советов по подходу к цели, по маневрированию при обстреле в прожекторах, а также устанавливает очередность вылета экипажей Вооруженны подвесили бомбы с надписью: "Мстим за боевых подруг Любу и Веру!"

Мы с Ольгой Клюевой должны идти вслед за командиром нашего звена Татьяной Макаровой с интервалом в три минуты. Вот взлетает самолет Макаровой. Подруливаю к линии исполнительного старта и прошу взлет. Командир полка дает сигнал. Оля загрузила кабину осветительными бомбами и листовками так, что ей трудно повернуться. Сделав круг над аэродромом, мы берем курс на цель. В сердце только одно горячее желание - точнее сбросить первые бомбы, чтобы открыть счет мести. Обе спокойны. Волнение, которое мы ощущали на земле, исчезло.

В назначенное время пересекаем линию фронта и не слышим ни одного выстрела. Подходим к цели. Я чувствую, как сами собой стиснулись зубы - жду с земли ураганного огня и прожекторов. Но по-прежнему тишина. "В чем дело? спрашиваю я Клюеву. - Почему фрицы молчат? Может, мы еще не дошли до цели?" Но впереди самолет Макаровой сбросил сабы, и нам хорошо видна цель. Высота 900 метров. Ольга пускает еще два осветительных саба. Делаю несколько заходов, и она, прицелившись, сбрасывает бомбы. Затем разворачиваемся и, все так же не чувствуя стрельбы, идем на аэродром.

В приподнятом настроении докладываю я о выполнении первого боевого задания. Счастливые и гордые, мы с Клюевой поздравляем друг друга с началом боевой работы. Но почему фрицы не стреляли по самолетам, так и не могли понять.

Так несколько ночей мы летали спокойно. Такого обстрела, который испытали наши первые экипажи, мы не встречали. Грешным делом, мы уже начали думать, что командование дивизии вводит нас в боевой строй постепенно и дает малоукрепленные участки. Лишь много дней спустя мы узнали, что немцы готовили на нашем участке фронта большое наступление, стягивали крупные силы для решительного удара на Сталинград, Грозный, Баку, а поэтому и не хотели демаскировать себя.

"Затишье" скоро кончилось.

В июле 1942 года нам предстояло вылететь на бомбежку живой силы и техники противника на станции Покровское, вблизи Таганрога. Вместо Клюевой в заднюю кабину села штурман эскадрильи Лариса Розанова. Она часто для проверки вылетала с кем-нибудь из летчиц. Я и раньше, еще на тренировках, любила с ней летать. Лариса зарекомендовала себя как штурман, хорошо знающий свое дело. На земле она еще раз уточнила вместе со мной метеоданные и маршрут. Проверив бомбы, мы сели в самолет. На сердце было как-то радостно и хорошо. Это был мой семнадцатый боевой вылет, и очень хотелось, чтобы старший товарищ остался доволен мною.

Мы благополучно пересекли линию фронта, проходившую по реке Миус, и Розанова дала выход на боевой курс. Прицелившись, она сбрасывает сразу все бомбы. Не успели они взорваться, как все вокруг засветилось от прожекторных лучей. Тотчас же загрохотали зенитки. Не сразу осознав, что происходит, я попыталась установить, откуда стреляют, но лучи прожекторов ослепили меня. Я машинально отжала от себя ручку управления, и самолет пошел в пике. Тут я соображаю, какую неосторожность допустила - ведь можно врезаться в землю. Выравниваю машину и веду по приборам. То и дело слышу команду Розановой: "Влево! Вправо!" - а снаряды рвутся все ближе. "Держи скорость! Скорость! кричит Лариса. - Еще вправо! Быстрей маневрируй!"

Я действовала автоматически. Не было ни волнения, ни страха. Только от напряжения до боли стиснула зубы. А фашисты остервенело обстреливают самолет. Кругом мрак. Только в перекрестке прожекторов мечется во все стороны наш маленький "По-2". Высота меньше 1 000 метров, скорость небольшая, а снаряды, нацеленные с упреждением, летят мимо. Однако долго так продолжаться не может. Уже десять минут летим мы в прожекторах. Тогда я снова даю ручку "от себя", увеличиваю скорость и на снижении ухожу в сторону вражеского тыла на запад. Зенитчики, видимо, решили, что сбили нас, начали охотиться за другими самолетами. Развернувшись далеко за целью, я снова беру курс на свою территорию.

- Молодец, Марина! - раздается в трубке голос Ларисы.

Обратный путь был нелегок. Израненный самолет плохо слушался рулей, в довершение испортилась погода, пропала видимость, а до аэродрома еще лететь минут тридцать.