В нашем классе - [32]
Тетрадь И. Н. Бобровой.
«Тетради самой Ирины Николаевны! — догадался он. — Учительница, а сама еще учится! Неужели она не кончила института? Хотя Институт усовершенствования — это другое. Интересно, для чего ей еще учиться?»
Юра представил себе аудиторию института — это что-то вроде класса. За партой — Ирина Николаевна. И улыбнулся: наверно, там уж не побалуешься!
Потом раскрыл тяжелый альбом. Он назывался «История нашей школы со дня ее постройки в 1938 году».
На первой странице была фотография знакомого фасада школы. На ступеньках — группа ребят с физкультурным мячом.
Дальше шел календарный листок, на котором было написано: «В этот день нас приняли в комсомол».
На других страницах были наклеены фотографии незнакомых мальчиков и девочек. Это были то маленькие карточки на паспорт, то большие снимки, — например, занятий литературного кружка.
А вот бал-маскарад. Ребята танцуют в масках. На тетрадном листке тут же — окончание каких-то стихов:
«Неужели Ирина Николаевна была награждена?» — подумал Юра.
И действительно, на новой странице — фото: Ирина Николаевна с орденом Трудового Красного Знамени.
Очень четкий снимок: накрытые столы, десятиклассники держат бокалы, а внизу подпись: «Ура! Мы окончили школу! На выпускном вечере ребята курили при учителях!»
А рядом — на крыше школы стоят двое ребят и держат в руках какую-то вещь. И снова подпись: «Я и Колька вчера во время бомбежки чуть не свалились с крыши. Мы тушим зажигалки!»
Перевернув страничку. Юра нашел пожелтевшее письмо. Оно было написано карандашом.
«Дорогая Ирина Николаевна! — углубился Юра в чтение. — От кого от кого, а от Новикова Вы, уж наверно, никогда не предполагали получить весточку. Если б вы знали, как мне хочется хоть одним глазком взглянуть на наш класс! Я уже нахожусь на фронте, и целыми днями мы с ребятами вспоминаем, кто как грыз гранит науки, наши проделки и очень смеемся. Здесь все из 10-го класса. Народ веселый.
Вот уже больше двух месяцев, как мы стоим и ожидаем приказа о наступлении. В одном разрушенном доме я нашел учебник химии и с удовольствием его читаю. Я просто сам себя не узнаю. От былой моей лени не осталось и следа.
Ну, пока все. Можно было бы вам рассказать и многое другое, но я и так написал целое «сочинение».
Ирина Николаевна, мне очень хочется знать, как живут мои бывшие одноклассники. Какие ребята учатся сейчас у Вас и как они успевают? Передайте им, что я советую не пренебрегать иностранным языком. Скажите, что это говорит «кающийся грешник». О многом упущенном приходится сейчас сожалеть.
Передайте привет нашей нянечке — тете Даше.
Ваш бывший и не забывший Вас
ученик Евгений Новиков
5.5.42».
Парамонов медленно сложил письмо и подумал, что Новиков теперь, наверно, имеет много орденов и работает где-нибудь инженером.
Он показался Юре чудесным человеком — честным, простым. Кстати, между Юрой и Новиковым есть что-то общее. Тот тоже, видно по всему, в школе был не из дисциплинированных. А какое письмо написал: «Скажите, что это говорит «кающийся грешник»!»
Юра засунул письмо в конверт и вдруг на обратной стороне конверта увидел почерк Ирины Николаевны: «Убит в сентябре 1942 года».
Юра вздрогнул. Ему никак не верилось. Вот письмо лежит, а человека, чудесного человека, бывшего ученика их школы, уже нет.
Юра сдвинул брови и, глядя на одно слово «убит», тяжело вздохнул.
Потом он снова стал разглядывать фотографии учеников и учениц, но в голове почему-то вертелось одно слово «убит» и мешало спокойно листать альбом. «Какие ребята учатся сейчас у Вас и как они успевают?» Будто, как живой, про самого Парамонова спрашивает. А ведь сколько лет прошло с тех пор, как его убили! И он все спрашивает.
Будильник на столе показывал половину десятого вечера.
Юра открыл дверь комнаты и тихонько оделся. Проходя мимо кухни, он заглянул в нее. Ирина Николаевна — возле газовой плиты.
— Ты куда? — спросила она. — Я уже освобождаюсь.
— Домой, — ответил он. — Моя бабка, наверно, уже пришла — волнуется.
— А характеристика?
— Да уж ладно… — замялся Юра. — Вы же все по-честному в ней напишете?
— По-честному. А как же иначе? Но я отмечу и твои положительные качества.
— Спасибо, Ирина Николаевна, — сказал Юра. — Я, знаете, к вам в следующий раз приду… Если разрешите… Какая у меня сейчас характеристика! До свидания!
И Юра пошел к выходу.
XVI
Вернулся он домой в плохом настроении, бросил на диван пальто, поставил на газовую плиту чайник и стал бесцельно слоняться по комнате.
Бабушка работала в ночной смене. В комнате было подметено. Вместо старой скатерти с большим чернильным пятном, которое посадил Юра, на столе лежала новая — голубая. На всех постельных подушках были сменены наволочки. Ясно было — в отсутствие Юры она сходила в прачечную и принесла свежее белье. А на столе у Юры, где всегда был ералаш из газетных вырезок, спортивных фотографий и разных книг, сегодня все было прибрано.
Накрывая себе на стол, чтобы поужинать, Юра вдруг почему-то вспомнил, что он ничего не пишет отцу и матери о своих отметках. И бабушка, собственно, тоже ничего не могла сообщить им. Откуда ей знать о двойке во второй четверти, когда она еще и табеля в руках не держала? Ей сказали, что табель еще не выдают, и она не волнуется, верит. А ведь родителей не проведешь. И что бы им такое написать?
