В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [215]

Высокие оценки исследований Ю.Л. сотрудниками кафедры проявили во мне интерес к его работам. Особенно сильное впечатление на меня произвела вышедшая к тому времени статья Ю.Л. на тему: «Изучение атмосферы как компонента биогеоценоза» в книге «Программа и методика биогеоценологических исследований» (1966). Эта статья, а затем автореферат докторской диссертации Ю. Л. Раунера (1969) стали программными для меня в период подготовки к поступлению в конце 1969 г. в аспирантуру лаборатории биогеоценологии им. В. Н. Сукачева Ботанического института АН СССР. Моими научными руководителями стали Н. В. Дылис и Ю. Л. Раунер.

Рисунок А. Д. Арманда.

Тогда я познакомился с Юрием Львовичем и тогда начались мои плодотворные встречи с ним. Одна из первых встреч состоялась на подмосковном биогеоценологическом стационаре «Малинки» под Москвой. Ю.Л. дал ценные советы при выборе репрезентативных площадок в еловом и сосновом насаждениях, размещении измерительных приборов на вышке над пологом леса и внутри полога. Ю.Л. имел большой опыт в организации подобных наблюдений, в частности на Загорском лесной станции, а позднее в Центрально-Черноземном заповеднике. Советы Ю. Л., его опубликованные методические разработки помогли мне улучшить и упростить методику градиентных наблюдений. Она учитывала накопленный опыт и ошибки многолетних исследований на разных стационарах.

Среди проблемных направлений фитоклиматологии Ю.Л. выделял изучение механизмов прямой и обратной связи в системе «физическая среда – фитоценоз» а также изучение пограничного слоя атмосферы и влияния на него подстилающей поверхности различных типов растительного покрова. Ю.Л. всегда подчеркивал междисциплинарный аспект фитоклиматических исследований, так как они являются важной составной частью комплексных эколого-географических и экспериментально-теоретических работ по климату.

Ю.Л. не ограничивался обсуждением хода моих исследований только в стенах Института географии АН СССР. Он считал, что мне будет полезно ознакомиться с полевыми работами на Курской полевой экспериментальной базе ИГАН. Летом 1972 г. мне удалось это сделать. Так впервые состоялось мое знакомство с комплексными работами по геофизике природных ландшафтов на Курской базе с участием других Институтов и учреждений.

Мне хорошо запомнились поездки с Ю.Л. по экспериментальным площадкам, его увлеченный рассказ об особенностях эксперимента, его четкое представление о перспективе исследований. Поражала меня скромность Ю.Л. в оценке проводимых им работ. Я возвращался в «Малинки» полный научных впечатлений о размахе экспериментальных исследований Ю.Л. и окрыленный поддержкой моих работ.

Подмосковье, стационар «Малинки», середина 1960-х годов. Слева направо: Д. Л. Арманд, Ю. Л. Раунер, Н. В. Дылис.

В этом же году была опубликована монография Ю. Л. Раунера «Тепловой баланс растительного покрова», в которой были обобщены результаты теоретических и экспериментальных исследований по изучению радиационного и теплового режима, а также его влияния на развитие растительного покрова Центральной лесостепи. Монография стала моей настольной книгой. Она подытожила и усилила мои впечатления об увиденном на Курской базе. Несомненно, что монография стала научным ориентиром в подготовке моей диссертационной работы.

Мне повезло, что одним из научных руководителей моей диссертационной работы был выдающийся теоретик и экспериментатор фитоклиматологии Ю. Л. Раунер. Выбор темы кандидатской диссертации под влиянием работ Ю. Л. Раунера и последующее плодотворное сотрудничество с ним в дальнейшем навсегда определило мою научную судьбу.

С. С. Савина * * *

После ухода Бориса Львовича Дзердзеевского отдел оставался какое-то время обезглавленным. Пока он не был передан в руки д.г.н. Юрия Львовича Раунера. Это произошло бы рано или поздно и при Борисе Львовиче, который с большой симпатией и отечески покровительствовал Ю. Л. Раунеру еще со студенческих лет. Он видел в нем не только своего последователя, но и со временем преемника на свое место.

С Юрием Львовичем я столкнулась с первого дня в университете. Мы попали в одну и ту же группу уже на первом курсе. Тогда мы были еще послевоенными детьми. Он выглядел очень домашним, скромным, интеллигентным мальчиком. Со второго курса нас объединяет общий интерес к климатологии и мы вновь входим в состав одной кафедральной группы по этой специальности. Тогда мы не задавались вопросом – почему каждый из нас выбрал этот путь? Его ближайшие друзья, жившие все вместе в районе Тимирязевской академии, стали океанологами. Им было легче в своей группе, где была только одна девочка, чем Юре Раунеру, где он был один среди девочек.

Одна из присущих ему черт характера – это индивидуализм. Возможно, с этим и было связано то, что он как-то чаще держался в стороне, не принимая особо активного участия в комсомольской и общественной жизни группы климатологов. Это, естественно, часто вызывало конфликты группы с ним, состоящей из 10 активных девушек. Однажды это приобрело комический характер. На комсомольском собрании курса кто-то из активных членов группы бросил открыто упрек: «Юра не живет с группой!» Можно представить реакцию – общий смех. Его ближайшие друзья не один раз использовали этот случай, чтобы над ним пошутить. А шутки он воспринимал не всегда.