В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905) - [37]

Патриотизм японцев, доходящий до состояния истовости, был их национальной религией, их главной силой в предстоящем противостоянии. Удивляла уверенность этой новой поросли, только недавно ощутившей вкус мировой политики. Офицеры императорского военно–морского флота были уверены, что в открытом бою они победят как французов, так и немцев и американцев. А при помощи удачи и самих англичан, правящих морями. В японском флоте было четыре главных правила: «Кормить хорошо; обращаться вежливо и с уважением; не поощрять чтение газет, особенно публикуемых в Токио и Осаке; постоянно напоминать, что военно–морской флот существует не для политических маневров, а ради славы Японии».

Подлинное противодействие силам войны оказали только японские социалисты, христианские активисты, да некоторые немаловажные газеты («Майнити», «Нити–нити», «Йорозу Чохо»). Антивоенные поэмы писала поэтесса Йосана Акико, но особенный отклик имели социалист Котоку Шусуи, христианский лидер Учимура Канзо, профсоюзный лидер Сен Катаяма (будущий вождь коммунистов). Катаяма был известен произведенным в общественной среде рукопожатием с Г. В. Плехановым — лидером российской социал–демократии.

* * *

Японская армия к началу 1904 г. являлась примерно такой (в тыс. человек):

Войска действительной службы — 180 000

Войска действительной службы и резерв — 380 000

Резерв второго призыва — 270 000

Резерв набора — 50 000

Обученное население Национальной Армии — 220 000

Резерв первого призыва составлял 200 тыс. человек, резерв второго созыва — еще 270 тыс. солдат и офицеров. При очень тщательном и «безжалостном» наборе японцы могли довести свои силы до 850 тыс. военнослужащих — то была общая численность подготовленных войск (мобилизация всех, имевших военную подготовку). В самом крайнем случае, в случае тотальной мобилизации японское командование могло привести под ружье 4 миллиона 250 тысяч человек — это означало мобилизацию всех взрослых мужчин в возрасте от 17 до 40 лет. Напомним, что после трех лет активной воинской службы мужчина–японец увольнялся и попадал в резерв первого созыва на срок три года и четыре месяца. Но для обретения боеготовности им бы потребовалось значительное время — до года. Такая мобилизация была бы страшным ударом по экономике страны. (В конечном счете Япония вела войну двенадцатью дивизиями своих обученных войск. Нужда во всеобщей мобилизации так и не возникла).

Каждую японскую дивизию прикрывали 36 артиллерийских орудий. У японцев был весьма разномастный артиллерийский парк, и в целом их артиллерия уступала русской: меньше траектория полета снаряда, медленнее скорость стрельбы. Но у японской стороны были подготовлены сюрпризы для российской стороны — на уровне армейской артиллерии японцы обзавелись превосходными мощными гаубицами, эффективно поражающие цель на значительном расстоянии. И японцы с самого начала активно использовали свои новинки.

В целом основной костяк японской наземной армии, способный высадиться на континенте, контингент в 180 тыс. человек, очень уступал по численности русским силам в регионе. Против российских войск на Дальнем Востоке японцы выставляли 156 пехотных батальонов, 54 кавалерийских рот, 106 артиллерийских батарей. В ранце каждого солдата, весом более 25 кг, была шинель и тент, двухдневный рацион питания.

Подлинной основой военной мощи Японии была японская пехота. Новые винтовки с металлическими гильзами отбросили в музеи прежние варианты мушкетов, японская армия не замедлила вооружиться новым типом винтовки, обогнав в этом отношении русскую пехоту. Общепризнанно, что японцы превосходно стреляли, значительно лучше своего противника. Русские стреляли залпами, японцы целились в конкретную цель и стреляли «индивидуально». Каждый выстрел — учили японского пехотинца — должен быть смертельным; лучше потеряй время, но выстрели прицельно. Японцы (как и русские) были готовы к непосредственной штыковой схватке. Но штык они носили отдельно от винтовки и готовы были его примкнуть только в ситуации непосредственного сближения с противником. В ручной бой их вели офицеры, вооруженные самурайскими саблями; у солдат был изогнутый обоюдоострый кинжал. Интеллектуальный «мотор» японского генштаба — генерал Кодама был уверен, что в схватке лицом к лицу его солдат победит. Нужно было только довести «свирепого» мотивированного японского солдата до неприятельских окопов. И он считал главной задачей своих генералов привести фанатически настроенных солдат в чужие окопы.

И Кодами не был свободен от ошибок. Он заботился, прежде всего, о мобильности воинских частей. В свете этого японцы недооценили значимость пулемета «Максим» как слишком тяжелого о замедляющего движение частей и подразделений. Как и русские, японцы не сразу оценили боевые возможности пулемета. В начале войны каждая дивизия получила десять пулеметов «Хочкис», а к марту 1905 г. их стало 14 на дивизию. Но по ходу войны японцы все отчетливее стали осознавать роль пулемета в войне ХХ века. Оценили они и «быстростреляющие» русские пушки; захватив несколько таких пушек (8 в первом же бою) они создали собственные батареи — весьма эффективное оружие.