В начале пути [сборник рассказов] - [5]

Разные бывают кольца. Бывают обручальные и венчальные, кольца великих магистров и университетские, а мне выпало из арматуры. Только старенькое. Больше четверти века ветшало оно и трескалось от температурной эрозии, водичка, зимой превращавшаяся в лед, тоже не способствовала его, колечка, сохранности. И трещины, змеившиеся повсюду, вселили в горемычное сердце тень надежды.

Одним из моих любимых предметов, с которым я никогда не расстаюсь, является военный кастет егерской команды времен второй мировой войны. Великого удобства вещь, в руке лежит настолько удобно, что кажется невесомой. А сила удара такова, что армейскую каску пробивает сразу насквозь. И, одев его на руку, тюкнул осторожно по бетону. Крак. Плюх, — отвалился кусок бетона размером в мелкую монетку. Через пять минут в стене уже была выщерблена дыра на уровне полуметра над поверхностью воды. При этом обнажилась ржавая арматура, которая, как известно, представляет собой всего лишь решетку из толстой стальной проволоки.

Я еще немного постучал кастетом и раскрошил бетон вокруг перекрестия двух арматурин. Затем вытащил из штанов брючный ремень, протащил его сквозь железо решетки и застегнул пряжку на крайнюю дырку. То есть на ту, которой пользовался бы бегемот, будь у него штаны и ремень. А у меня при такой застежке из ремня получилось нечто вроде «беседки», на которой промышленные альпинисты висят на стенах высоток, промазывая швы и накладывая штукатурку. Надев рюкзак, тощий, но увесистый, набитый, в основном, железом, ухватился за ремень и, поджав ноги, повис на ремне всей тяжестью, убеждаясь, что тот держит надежно. Вот так, господа присяжные заседатели. Все еще продолжается.

Нашарив под ногами в толще воды обломок железного прута, согнул из него двусторонний крюк. Тоже нужная при подъеме вещь. Пальцы уже сводило, и следовало шевелиться быстрее.

После этого я подтянулся, просунул через ремень одну ногу, а потом еще и плечо продел, сдвинув рюкзачок налево. Еще раз убедился, что ни пряжка не отрывается, ни дырка в ремне не рвется, и стал колотить новую пробоину в бетоне, на полметра выше прежней. Снова доколотил бетон до арматуры, а затем сразу же стал пробивать третью дыру, примерно на одном уровне со второй и довольно близко от нее.

Затем, сняв с пальцев кастет, сунул его в карман, пустил в ход тот самый крюк, сделанный из прутка, зацепившись им за арматуру второй выбоины. После этого, схватившись правой рукой как клещами в эту изогнутую железку, я левой рукой и зубами расстегнул пряжку на ремне и просунул его заостренный конец под арматуру третьей дыры на стене колодца.

Застегнув пряжку снова, опять же левой рукой и при помощи зубов, я забрался в ременную люльку и выбрался из воды. С трудом разогнув пальцы правой руки, посмотрел наверх. Еще шесть-семь таких рывков, и Ашеров вновь будет свободен. Какой молодец, однако, как любил говорить товарищ Сталин перед тем, как кого-нибудь расстрелять. Правой руке, конечно, следовало отдохнуть — натянутые сухожилия ныли, но мне было всегда известно, что лучший отдых — это смена рабочих мышц, и надо просто дать руке поработать в другом режиме. То есть начать колотить четвертую и пятую выбоины…

По такой методике я карабкался по вертикальной стене почти полтора часа. На выходе ощущал себя почти человеком-пауком, только смертельно усталым и слепым. В глаза насыпалась пыль от бетона, и первым делом надо было промыть их искусственной «слезой», специальным средством для очистки зрачка и стекловидного тела.

И только когда я навалился грудью на край колодца, мелькнула мысль о том, что слишком мне сегодня везет. Не к добру это. Упал — не разбился, в воде не замерз и не утонул, в беде — не отчаялся. Автоматный ствол уперся мне прямо в лоб. Думаю — автоматный. Владельцы винтовок — люди обстоятельные и не ленивые, любой бы из них меня пристрелил без разговоров, а потом бы за хабаром неожиданным сам бы в колодец слазил. А этому мокнуть не хотелось.

— Автомат снимай и клади в сторону, и все делай очень медленно, — сказал хриплый голос. — И без глупостей.

— Не могу, руки не шевелятся, — отвечаю ему. — Спаси, браток, сил нет выбраться, а в рюкзаке у меня хабар бесценный, такой раз в жизни выпадает. Почти в самой Припяти я артефакт нашел редкостный — Душа Бенгала, слышал наверняка и цену представляешь. Заберешь, сразу разбогатеешь. Он у меня в специальном контейнере лежит с цифровым замком, так я тебе код скажу. Сними только с меня вещмешок и меня вытащи.

Иногда приходит тебе край, и оружие тогда побоку. У кого характер крепче и мозги хитрее, тот в живых и остается. Я ногами на ременной петле стою, левой рукой в край кольца вцепился, а правая уже как бы соскользнула, как бы бетон ногтями из последних сил царапает. Это ногами по стене цепляю, а на пальцах уже давно кастет надет, потому что будет у меня одна секунда. Наклонится он ко мне, рюкзачок мой походный сдернуть, вот тогда мой миг и настанет. А потом он меня пнет небрежно сапогом в лицо, и кувыркнусь я обратно, а сил на такой подъем у меня уже нет и не будет. И спасти мог только язык гибкий и богатый жизненный опыт. Разбогатеть хотят все.