В начале было Слово, а в конце будет цифра - [40]
Упоминаемая в отрывке Септуагинта – собрание переводов Ветхого Завета на древнегреческий язык, выполненных в III–I веках до Р. Х. в Александрии. Часто обозначается как «LXX» (число семьдесят, записанное римскими цифрами). Название происходит от латинского Interpretatio Septuaginta Seniorum, что дословно означает «перевод семидесяти старцев». Считается самым точным переводом с оригинальных текстов Ветхого Завета на древнееврейском языке, которые не сохранились. В России наиболее точным переводом Септуагинты (на церковнославянский язык) считается Елизаветинская Библия, изданная в 1751 году. Сегодня враги христианства выдают за «древнееврейский оригинал» так называемый Масоретский текст, который относится к Х веку. По мнению многих специалистов, масоретские рукописи – результат труда раввинских редакторов, которые тенденциозно переработали утерянный с тех пор оригинал (есть даже версии, что он был сознательно уничтожен).
Известный знаток Ветхого Завета и переводчик отдельных его книг Е. А. Авдеенко (1952–2014) в статье «Септуагинта и Масоретский текст» показывает, что в Масоретском тексте имеются серьезнейшие искажения и даже подлоги. Приведу фрагмент статьи: «Между Масоретским текстом и Септуагинтой существуют такие расхождения, которые имеют тенденцию, обусловленную различием в вероучении христианства и иудаизма. Самые важные расхождения между еврейским и греческим текстами касаются тех мест Писания, которые могут быть истолкованы как имеющие отношение к центральному вероучительному определению христианства и иудаизма: Иисус Христос есть ли ожидавшийся в Израиле Мессия – Помазанник Божий? С возникновением иудаизма священные тексты на еврейском языке продолжали жить своей жизнью. Иудеи-масореты от I до Х века по Р. Х. продолжали ожидать пришествия Мессии, они отрицали, что Иисус есть Христос (Мессия), соответственно, они и толковали Писание. Масоретский текст – это фундамент иудаизма…»[92]
Лукавое слово как материал для построения иллюзорного мира
Воображение и фантазии – сегодня эти качества и способности человека в почете. В наше время эталоном считается так называемый «креативный человек» – тот, кто умеет что-то создавать, творить (от латинского creatio – «сотворение», «оздание» и английского creative – «творческий»). Почти аксиомой считается, что креативный человек – тот, у кого развиты воображение и фантазия. Это и мне внушали, когда я учился в школе и вузе. В том числе цитируя великих людей. Так, Альберту Эйнштейну принадлежит «крылатая фраза»: «Воображение важнее знания». А вождь мирового пролетариата Владимир Ленин весной 1922 года в своем заключительном слове по докладу ЦК на XI съезде РКП(б) сказал, что «фантазия есть качество величайшей ценности».
Фантазия и воображение считаются почти синонимами. В учебнике по психологии воображение определяется как способность человека к спонтанному возникновению или преднамеренному построению в сознании образов, представлений, идей, объектов, которые в опыте в целостном виде не воспринимались или не могут восприниматься посредством органов чувств (как, например, события истории, предполагаемого будущего, явления не воспринимаемого или мира, не существующего вообще, – сверхъестественные персонажи сказок, мифов и пр.)[93].
В учебниках по психологии и педагогике важнейшей задачей воспитания ребенка считается развитие у него воображения, что почти идентично развитию творческих способностей. В Философской энциклопедии фантазия прямо называется важнейшей «творческой силой»[94].
Многие частные школы, рекламируя свои «образовательные услуги», в первую очередь обещают, что сумеют развить в детях эти самые способности воображения и фантазии. Наверное, какие-то элементы воображения человеку в его практической деятельности действительно нужны.
Скажем, прежде чем построить дом, он его проектирует, а проект предполагает мысленное представление будущего дома. Затем это мысленное представление фиксируется в чертежах. Назовем такое воображение конкретно-практическим, нацеленным на создание или преобразование чего-то материального, воспринимаемого нашими органами чувств.
По поводу фантазии размышлял Федор Михайлович Достоевский, который, будучи писателем, не мог обходиться без воображения. Вот его слова: «Фантазия есть природная сила в человеке… Не давая ей утоления, или умертвишь ее, или, обратно, – дашь ей развиться, именно чрезмерно (что и вредно)»[95]. Фантазия в ее конкретно-практическом варианте не является, по мнению некоторых авторов, какой-то высшей способностью. Вот слова святителя Феофана Затворника, который вообще относил фантазию к низшим способностям: «Воображение – способность формировать и удерживать образы – есть способность чернорабочая… самая низшая»[96].
Но, увы, такое конкретно-практическое воображение, называемое проектированием, планированием, конструированием или моделированием, ушло на второй и даже третий план. На первое место вышли «фантазии», понимаемые как некие умственные построения, оторванные от реальной почвы нашей жизни. Такие фантазии можно назвать «мечтаниями», «утопиями», «иллюзорным миром» и даже «галлюцинациями». Произошло уклонение фантазии в сторону чрезмерного ее развития, что Достоевский назвал «вредным».
