В Мраморном дворце - [40]

Если не ошибаюсь, вторым экзаменом был экзамен по статистике, и мы готовились к нему под руководством профессора, сенатора Власия Тимофеевича Судейкина. Экзамен пришелся в день Ангела нашего отца, 21 мая. Мы с Олегом решили подарить отцу серебряный портсигар и просили ювелира Фаберже прислать несколько портсигаров на выбор. Их прислали как раз, когда мы готовились с Судейкиным к экзаменам, поэтому пришлось выбирать при нем. Власий Тимофеевич был человек прижимистый и сказал нам: “Il faut marchander” [нужно поторговаться]. Нам очень понравилось это выражение, тем более что торговаться с Фаберже нам приходилось. И мы часто потом повторяли эти слова.

Той же весной должен был идти в Царском Селе, в Китайском театре, спектакль “Измайловского досуга”. Измайловские офицеры, и в их числе мой отец, должны были играть “Принцессу Грезу” Ростана. Я тоже должен был играть в этой пьесе и изображать “рыцаря зеленых лат”. Я участвовал в репетициях, но потом заболел корью и не мог принять участие в самом спектакле, который, впрочем, пришлось отменить по случаю смерти мужа сестры моей матушки.

Когда я выздоровел, меня отправили на кавказские минеральные воды, в Ессентуки. Перед отъездом я зашел к генералу П.Е. Кеппену проститься. Он был очень болен, еле держался на ногах. У него был рак, от которого он и умер в августе месяце. Очень тяжело было видеть нашего дорогого Павку в таком состоянии. Это оказалось нашим последним свиданием на этом свете.

В Ессентуках я поселился в санатории Азау, во главе которой стоял доктор с польской фамилией. Он запретил мне курить и назначил воды, которые я должен был пить. У меня была прекрасная комната с балконом и спальня. Кормили нас очень недурно. По утрам я ходил в парк, в котором были источники, и проделывал курс лечения. Автомобиль мне сильно облегчал передвижения, и я делал большие и интересные прогулки.

Одно время в нашей санатории жил генерал Рузский с женой. Через шесть лет он принял участие в отречении государя. Тогда же он мне скорее нравился. Он рассказывал много любопытного о русско-японской войне и очень критиковал генерала Куропаткина, которого недолюбливал.

Приезжал со своей молодой женой и бывший военный министр генерал Редигер, рассказывавший тоже много интересного. Так, между прочим, он вспоминал, что когда бывал у государя с докладами, то государь, куривший папиросы в мундштуке, клал конец мундштука на особую бумажку перед пепельницей, чтобы выходящий из мундштука дым не портил письменного стола, – до такой степени он был аккуратен.

Относительно аккуратности государя я вспоминаю рассказ моей матушки о том, как государь ей однажды сказал, что у него такой порядок в письменном столе, что он может в темноте найти любую вещь, лежащую в ящиках.

В санатории, в Ессентуках, я познакомился с известной артисткой Петербургского Александринского театра Марией Александровной Потоцкой. Она долгое время жила с великим князем Николаем Николаевичем и очень страдала, когда он ее бросил. Это была красивая и интересная женщина и прекрасная артистка.

Там же я познакомился с известной исполнительницей русских песен Н.В. Плевицкой и с ее тщедушным мужем. Она была очень популярна в Петербурге. По происхождению она была простой крестьянкой, сумевшей, благодаря своему большому таланту, пробить себе дорогу. Кто мог в то время предположить, что она сыграет такую печальную роль в эмиграции в Париже и умрет в тюрьме!

В Ессентуках была станица терских казаков, и каждый день ко мне назначался казак-ординарец, который исполнял мои несложные поручения и носил телеграммы на почту. Тогда же я получил известие от Иоанчика и сербской принцессы Елены об их помолвке, – телеграмма была из Италии, из королевского замка Ракониджи. Иоанчик поехал в Италию в сопровождении Стюкера, бывшего воспитателя греческого королевича Христофора. Иоанчик и он несколько дней погостили у итальянских короля и королевы, где также гостила родная племянница королевы, дочь сербского короля Петра.

Итак, в нашем доме стали готовиться к двум свадьбам: сестры Татианы с кн. Багратионом и Иоанчика с принцессой Еленой.

В то время заболела в Петербурге моя бабушка Александра Иосифовна, 23 июня пришла телеграмма, что бабушка скончалась. С ней ушла в вечность целая эпоха. В России она прожила с 1847 года, то есть 64 года; она была на трех коронациях: Александра II в 1856 г., Александра III в 1883 г. и Николая II в 1896 г. Она застала конец славного царствования Николая I, который ее очень любил, и была близкой свидетельницей великих реформ Александра II.

При ее кончине присутствовало всё наше семейство и дяденька. Генерал Кеппен, узнав, что бабушке очень плохо, потребовал, чтобы его, умиравшего от рака, принесли в бабушкины комнаты. Он сидел рядом с ее спальней, в Малиновой столовой – он был ей предан буквально до гроба. Пока силы ему позволяли, он каждый день, даже по два раза в день, приходил к бабушке. С 1903 г. он, так же, как и бабушка, безвыездно жил в Мраморном дворце, в служебном доме. До этого он всюду, но только в России, сопровождал бабушку. Когда она переезжала в Стрельну или в Павловск, он следовал за нею. За границу же с бабушкой ездили или ее шталмейстер барон К.К. Буксгевден, или генерал А.А. Киреев. Генерал Киреев умер незадолго перед бабушкой в Павловском дворце, генерал же Кеппен – через полтора месяца после. Таким образом, одновременно с бабушкой отошли в вечность преданные ей люди, которые состояли при ней в продолжение многих лет.