В Мраморном дворце - [118]

Граф В.А. Соллогуб в своих воспоминаниях описал случай с моим дедом: “Государь Николай I каждый вечер играл в карты, партию его составляли приближенные ему сановники или особо отличенные им дипломаты. Государь, как известно, был очень нежный отец и любил, чтобы августейшие его дети окружали его вечером: Цесаревич (Александр Николаевич) тогда уже замечательно красивый юноша, великие княжны Ольга и Мария Николаевна и великий князь Константин Николаевич. Младшие дети оставались во внутренних покоях. Великий князь Константин Николаевич был нрава очень резвого и любил всякого рода шалости. Однажды вечером, после того, как Государь, отпив чай и обойдя по обыкновению всех присутствующих с милостивыми словами, сел за карточный стол, к другому такому же столу, невдалеке стоявшему, подошли четверо из приглашенных Государя, намереваясь также вступить в бой. В ту минуту, когда они, отодвинув стулья, собирались сесть за стол, великий князь Константин Николаевич, тогда еще отрок, проворно подбежал и выдернул стул, на который собирался сесть Иван Матвеевич Толстой (впоследствии граф и министр почт). Толстой грузно упал на ковер и, огорошенный этим падением, поднялся с помощью М.Ю. Виельгорского. Великий князь, смеясь, выбежал из комнаты, но Государь заметил это маленькое происшествие, он положил на стол свои карты и, обращаясь к Императрице, сидевшей невдалеке, возвысив голос для того, чтобы все присутствующие могли расслышать, произнес: “Madamе, levez-vous” [Мадам, встаньте]. Императрица поднялась. “Allons demander pardon а Иван Матвеевич d’avoir si mal e′le′ve′ notre fils! ” [Попросим извинения у Ивана Матвеевича в том, что так плохо воспитали нашего сына.]

6 февраля 1848 г. состоялось обручение деда с моей бабушкою принцессой Александрой Саксен-Альтенбургской. В своем дневнике дед записал, что в 1847 г., когда бабушка направлялась в Россию невестой, государь Николай I приехал встречать ее в Варшаву, где он сделал смотр войскам. Объезжая полки, государь неожиданно остановился перед Волынским уланским полком. Мой дед ехал за государем в свите. Думая, что государь остановился, чтобы “разнести” улан, дед поспешил отъехать, потому что ему бывало не по себе, когда строгий Николай Павлович делал замечания. Но вдруг государь подозвал его к себе и объявил полку о назначении деда его шефом. Во время церемониального марша дед проводил полк перед государем. В своем дневнике он нарисовал себя едущим перед полком.

30 августа 1848 г. состоялась свадьба дедушки и бабушки. В этот день дедушка был произведен в контр-адмиралы, назначен шефом Морского корпуса и командиром лейб-гвардии Финляндского полка, шефом которого он уже состоял. С этого дня Финляндский полк стал чрезвычайно дорог для сердца моей бабушки.

В 1849 г. дед находился в Венгерском походе, участвовал в сражении под Вайценом при устройстве переправы через реку Тиссу и в сражении под Дебречином. От главнокомандующего армией князя Паскевича он получил орден Георгия 4-й степени.

Из этого похода дед писал обстоятельные письма своему отцу. Государь говорил, что именно на основании их он составил себе наиболее полное и верное представление об этой кампании. Свою государственную деятельность дед начал двадцати трех лет в 1850 году, когда был назначен членом государственного Совета и в то же время председателем высочайше утвержденного комитета для составления Морского устава. В 1852 г. он уже представил государю проект этого устава.

Император Александр II сразу по вступлении своем на престол призвал моего деда к фактическому управлению Флотом и Морским министерством на правах министра. Для деда начались годы тяжелого, полного разочарований и огорчений труда, а для флота – светлая заря возрождения. Из парусного он стал паровым, а затем – броненосным. Оба эти перехода были сопряжены с немалыми трудностями. Но благодаря энергии и настойчивости деда, его умению подбирать себе сотрудников эти препятствия были преодолены.

Как известно, дед принимал ближайшее участие в уничтожении в России крепостного права. Еще задолго до объявления манифеста он освободил своих личных крестьян. Вот какую оценку его деятельности дал один из его сотрудников, сенатор, впоследствии член Государственного Совета, П. Семенов-Тян-Шанский. В год смерти моего деда, в 1892 г., он сказал: “Не доживем мы до той поры, когда суд истории и потомство оценят спокойно и беспристрастно всю эту живую и знаменательную эпоху русской истории, но, как свидетели деятельности великого князя Константина Николаевича, скажем мы единогласно, что в осуществлении великого дела обновления России он вносил всю энергию своего высокого ума, всю силу своих выдающихся дарований, всю любовь свою к родной земле”. И далее: “Не забудет Россия, как это всенародно было выражено Царем-Освободителем, и того участия, которое принимал в великом деле освобождения народа великий князь Константин Николаевич, и навсегда свяжут наши потомки его имя с вечной памятью о великом дне 19 февраля 1861 г.”.

В 1862 г. дед был назначен наместником Царства Польского. Император Александр II первоначально хотел назначить своего младшего брата, великого князя Михаила Николаевича, но последний уклонялся, мой же пылкий и увлекающийся дед, наоборот, хотел этого. Оба брата поговорили с государем, и государь согласился назначить в Польшу моего деда.