В Москве-реке крокодилы не ловятся - [5]

— Быстро возвращайтесь! — приказал редактор, не собираясь слушать дальше, как он выражался, мою ахинею.

— Я не могу! Я в матросских трусах!

— Чтоо-о? — закричал Иван и схватился за голову — это я так вижу, он всегда так делает, когда волнуется. — Докладывай все по порядку!

— Так я и докладываю! Мы хотели перебраться на баржу, чтобы поближе сфотографировать место происшествия. Наняли лодку. Берег крутой, да еще покрыт нефтью. Я ступила ногой на скользкий откос и поехала вниз, как на салазках. А Юра! — я сделала внушительную паузу для убедительности, но редактор и так мне, похоже, верил, судя по его сосредоточенному сопению. — Юра, не раздумывая, бросился меня спасать и, — я опять сделала паузу, но не рассчитала ее длины, так что Шаповалов испугался.

— Утонул?! — закричал он.

— Нет! — разочаровала я его. — Испортил аппаратуру. Он, как был в туфлях и с кофром, так и нырнул.

— А где он сейчас? — подозрительно спросил Шаповалов, сообразив, что весь мой бред был направлен на содержимое кофра, так как я все-таки не была уверена, что фотоаппараты не пострадали.

— Не знаю! — выдохнула я.

— А где водитель?

— На берегу, наверное. Но он же, как всегда, засыпает раньше, чем мы успеваем захлопнуть дверцу машины.

— Вот что, друзья мои, — заключил Шаповалов категорическим тоном, — немедленно возвращайтесь. Садитесь в машину, как есть, хоть в трусах, хоть без трусов.

— Но она, машина наша, на берегу, — умоляюще воскликнула я.

— Та-ак! А вы… — голос был недоверчивый.

— А мы, увы, посреди реки!

— Как вы туда попали? — закричал замороченный вконец редактор.

— Ну, я же объясняю, — монотонно завела я. — Мы сели в лодку…

— Может, виновники аварии охотятся за отснятым материалом? — Шаповалов, как видно, читал много детективных романов, да еще, наверное, на ночь.

— Мы ничего такого не сняли. Этого отснятого материала сколько угодно на берегу реки валяется. Пятна нефтяные, рыба дохлая, да буксир вдалеке. Но самое главное, Иван, моя одежда в прачечной.

— Что ты несешь, Наталья? Какая прачечная? Вы же в Дмитровском районе возле какой-то деревни! Скажи, Наташа, — в его голосе прозвучали ласковые и даже участливые нотки. — Ты в воде долго была?

— Что? Вы имеете в виду асфиксию? Нет, у меня с головой все в порядке! Вы это имеете в виду? Юра меня вовремя вытащил.

— Ладно, не трать батарейки. Зарядное устройство с собой? — у меня был телефон со слабой батарейкой.

— Нет! — уныло ответила я.

— Как всегда! — заключил редактор. — Иди и любой ценой выполняй задание. Надо узнать, где Юра и что с ним. Потом доложишь мне. А я пока подумаю.

Он сел думать, хотя думать тут было решительно не о чем.

А вот мне стоило подумать — в трусах-то и в простыне. Для начала я выглянула в иллюминатор. Вокруг вода, вдалеке — лес, но это уже другой берег. Сразу за плавкраном прикорнула баржа с песком. Между ней и берегом тянется полоска воды. На обширной палубе того сооружения, где находилась я, курят рабочие, устроившись на высоком рельсе, как на завалинке. Я видела их сверху, они казались беззаботными и совсем не опасными.

Завернув простыню поплотнее, я поискала туфли. Но их тоже, оказывается, унесли сушить — вот именно после этого действия их пришлось выбросить. Что оставалось делать? Идти босиком. Как ни странно, меня никто не охранял. Справа тянулся длинный коридор с рядами одинаковых дверей — моя была самой крайней. Для начала я заглянула в соседнюю каюту: в нос шибанула смесь запахов солярки и мужских трудовых тел. Возле дверей сиротливо прикорнули сморщенные кирзовые сапоги, сверху — портянки, а, может, и носки. Чуть подальше торчали черные пятки храпящего мужика в матросском тельнике. Я догадалась, что мужик спит после смены, не приняв душа, и осторожно закрыла дверь его каюты.

Все остальные двери пришлось проигнорировать, чтобы поберечь свое обоняние: вероятно, теплая вода лилась только из моего крана. А может, они работали сутки подряд и уже не смогли умыться от усталости — нефть разлилась накануне вечером.

Дойдя до конца коридора, я увидела, что вверх и вниз тянутся лестницы. С улицы доносились крики: «Вира!» «Майна!» и еще что-то непонятное.

Я пошла, конечно, вниз — лестница вверх вела, по моим наблюдениям, на крышу. Кажется, тот человек в тапках говорил что-то про прачечную. Ну, в самом деле, не повезли же мою драгоценную одежду на берег в прачечную! Методом дедукции я вычислила, что, если на этом корабле есть душ и перемазанные рабочие, то, значит, есть и прачечная.

— А общественные прачечные в жилых домах строят именно в подвалах, — пробормотала я. — Раз Юры нигде нет, значит, он сам стирает свою одежду. Значит, вниз? — спросила я сама у себя.

Мне никто не ответил, а спорить самой с собой, вроде как, неприлично, да еще и психиатры проявляют особый интерес к таким явлениям, как раздвоение личности.

Из иллюминатора я смотрела вниз примерно с высоты второго этажа и поэтому я спустилась на два пролета. И увидела прямо перед собой уютненькую такую, маленькую дверь. Ничто не предвещало опасности — дверь ничем не отличалась от десятков других мирных дверей. Нажав на длинный рычаг, заменявший ручку, я шагнула вперед и в лицо мне дохнуло горячим маслом и грохотом железа. Вероятно, это был трюм — он отличался от каюты так же, как ад от рая. «Вряд ли я найду здесь место для стирки», — сомнения не помешали мне шагать вперед, в эту преисподнюю. Я сделала еще несколько осторожных шагов.