В море! - [16]

- Скажите, пожалуйста, не знаете ли, зачем меня требовали?

Вероятно адъютант нашел, что в тоне вопроса, заданного Скворцовым, не было достаточно почтительности и не было той льстивой нотки, которую так любят штабные господа, потому что он не без презрительной улыбки оглядел в пенснэ лейтенанта с ног до головы, словно бы недоумевая его фамильярности, и, слегка растягивая слова, отчеканил с аффектированной холодной вежливостью:

- Не имею чести знать-с о таком важном событии.

"Скотина!" - подумал Скворцов, получив "обрыв", и, несколько сконфуженный, отошел в дальний конец приемной и стал у окна.

Прошло добрых десять минут. Хлыщеватый адъютант, видимо изнывавший от скуки, покручивал свои красивые усы, рассматривал длинные ногти, подрагивал ногами, взглядывая по временам на молодого офицера, точно желая убедиться, достаточно ли он "приведен в христианскую веру", - как вдруг в дверях появилась молодцеватая фигура самого начальника штаба, видного, щеголевато одетого, довольно моложавого адмирала, несмотря на его шестой десяток, с строгим, холодным взглядом маленьких глаз и с надменно приподнятой головой, покрытой заседевшими белокурыми кудреватыми волосами.

- Господин Скуратов! - позвал он адъютанта.

Тот, словно мячик, подпрыгнул со стула, подлетел к адмиралу и почтительно наклонил голову.

Адмирал отдал адъютанту какое-то приказание и, заметив Скворцова, вытянувшегося в струнку, спросил:

- Ко мне?

- Точно так, ваше превосходительство. Лейтенант Скворцов. Вызван, по приказанию вашего превосходительства, телеграммой, - доложил адъютант.

- Что ж вы мне не доложили?

- Лейтенант Скворцов только что явился, ваше превосходительство, и у вас был доклад, - соврал адъютант.

- Пожалуйте ко мне! - крикнул, обращаясь к Скворцову, адмирал резким, недовольным тоном, еле кивая на поклон лейтенанта, и скрылся в дверях.

Скворцов вошел в огромный кабинет начальника штаба и остановился у дверей.

- Отчего так поздно явились? - строго спросил адмирал, подходя к Скворцову и глядя на него в упор своими серыми, мало выразительными, стеклянными глазами.

- Телеграмма была мне объявлена экипажным командиром в двенадцать часов двадцать минут, и я немедленно отправился через Ораниенбаум в Петербург, ваше превосходительство!

"Разнести" за опоздание, при всем видимом желании, очевидно, не было возможности, явно не погрешив против справедливости, и адмирал, известный в те времена во флоте главным образом пунктуальной аккуратностью (недаром он был моряк, да еще родом из немцев или шведов), холодным джентльменством и некоторой надменностью человека заурядных способностей, случайно сделавшего блестящую карьеру, - должен был удовлетвориться данным объяснением.

Тем не менее и после ответа Скворцова адмирал имел сердитый вид, заставляя молодого офицера тщетно ломать голову, чем он имел несчастие прогневить его превосходительство.

А причина была самая простая.

Весьма чувствительный к просьбам, исходящим из аристократической сферы, к которой адмирал, несмотря на свое скромное происхождение, питал особое и небескорыстное почтение, - он не далее, как на днях, поторопился почти дать слово блестящей княгине Долгоуховой, что ее сын, молодой мичман, будет назначен на "Грозный". Хотя князь Долгоухов не имел права на дальнее плавание, кроме права протекции, однако адмирал представил о назначении мичмана и был несколько удивлен, что министр, обыкновенно не вмешивающийся в назначения младших офицеров, на этот раз не утвердил представления.

Этот коротко остриженный, совсем седой старик с грубоватым лицом, умными зоркими глазами и окладистой белой бородой, испытавший во время своей долгой карьеры немало передряг, бывший сперва на виду и в большом фаворе, потом попавший в долгую опалу и затем на склоне лет назначенный на пост, который давно был предметом его честолюбивых мечтаний, - этот старик был решительно против назначения князя Долгоухова. С обычной своей добродушной простотой, под которой чувствовался умный, талантливый и ревнивый к власти человек, он проговорил своим мягким баском:

- Долгоухов, кажется, ходил уже раз в дальнее плавание. Не правда ли, Андрей Оскарыч?

- Ходил, ваше высокопревосходительство, - с особенной аффектацией служебной почтительности отвечал начальник штаба.

- A y меня, Андрей Оскарыч, есть кандидат, который почему-то еще не был в дальнем плавании и имеет на него все права. Эту назойливую княгиню уж мы как-нибудь потом ублажим, чтоб она к нам не приставала. Она ведь и меня просила. Верно, и вас также? Нынче во флоте у нас много развелось этих белоручек, аристократических маменькиных сынков, и я, признаюсь, часто грешу против совести, исполняя просьбы их родителей и разных бабушек да тетушек... Что прикажете делать - с ними надо считаться! - развел руками адмирал, словно бы оправдываясь. - И чего только эти белоручки лезут во флот? В наше время их не было... Так уж на этот хоть раз не возьмем на душу с вами греха, Андрей Оскарыч, и уж уважьте мне - назначьте на "Грозный" лейтенанта Скворцова... Он, говорят, бравый офицер... пусть поплавает... Согласны? - прибавил старик, заранее уверенный, конечно, в согласии.