В мире насекомых. Кто они такие? Маленькие жители нашей планеты?.. - [11]

— Конечно, копошится! — уверяет Сеня, изо всей силы прижимая таинственный комок к уху.

— Вот, послушайте сами, — настаивает он, — очень даже хорошо слышно, как кто-то копошится!

Но кроме жужжания насекомых над белыми яблонями я ничего не могу уловить. Холодный, шершавый комок глины мне кажется мертвым.

Второй кусок с продольной балки удается отделить с еще большим трудом: маленький край его обламывается, и под ним оказывается дырочка, ведущая в пещерку. Что там в ней находится? Придется привязать отвалившийся кусочек глины веревкой. Другие комья глины потеряны, вчера отец Сени их сбил и, конечно, выбросил.

На дно большой стеклянной банки я кладу вату, на нее помещаю два комка глины — чьи-то таинственные домики. Сверху банку покрываю бумагой, обвязываю ее бечевой. В бумаге, чтобы проходил воздух, проделываю иголкой дырочки.

Проходит месяц. Давно отцвели яблони, покрылись густыми зелеными листьями и запестрели маленькими яблочками. В банке никого нет, и лежат в ней по-прежнему сухие комья глины. Наступает второй месяц. Лёссовая пыль жаркого лета припудрила зеленые листья яблонь. Яблоки подросли и стали зарумяниваться. Возвратившись из командировки, смотрю на банку с глиною. В ней что-то произошло. На поверхности комков зияет несколько круглых отверстий. Но в банке никого нет. Цела и бумажная покрышка. Что же произошло?

Осторожно снимаю бумагу, извлекаю комья глины. Запутавшись, в вате лежат мертвые изящные осы. Они прогрызли толстую глиняную покрышку своего жилища, видимо, долго метались, пытаясь найти выход из неожиданного заключения, и, не найдя его, истощив силы, погибли. Какая ограниченность инстинкта! Преодолеть твердую преграду глиняного домика и оказаться беспомощным перед тонким листом бумаги. Освобождение из своего домика было завершено, а дальше по цепи закодированных инстинктов не полагалось никакого препятствия для выхода на свободу.

Осы — чудесные. Изящная голова с выпуклыми глазами, черная мощная грудь в нежных, как бархат, волосках, узкие прозрачные, чуть с желтизной крылья, очень цепкие, ярко-желтые с черными колечками ноги. От груди шла необычная тоненькая, как иголочка, талия, соединяющая грудь с черным блестящим брюшком. В этой талии должны были проходить кишечник, нервный стволик, кровеносный сосуд и мышцы!

Внешность осы характерная, я сразу узнал осу-сцелифрона, вид, часто обитающий в поселениях человека. Она охотник на пауков, которыми и снабжает своих деток, замуровывая их в глиняные домики. Жаль, что с нею пришлось познакомиться при столь печальных обстоятельствах.

Но на следующий день я увидел в банке живую осу с нервно вибрирующими усиками, бодрую, энергичную, смелую. И выпустил ее на свободу. И еще несколько ос выбралось из своего заточения. Но одна моя пленница оказалась особенной. На поверхности глиняного домика сперва появилась маленькая дырочка, а по стенкам банки, суетясь, ползал яркий синевато-зеленый незнакомец с красивым, похожим на пылающий уголек, кончиком брюшка. Это была изумительной красоты оса-блестянка.

Оса-блестянка известная разбойница. Она подбрасывает яички в домики пчел и ос. Из яичка выходит ее личинка и в первую очередь уничтожает личинку хозяйки, а затем и ее еду, приготовленную ей матерью.

Жизнь сцелифронов, в общем, известна. Самка осы лепит близко друг к другу круглые кубышки, похожие на бочонки. В них она затаскивает парализованных пауков. Как только кубышка заполнена, в нее откладывается яичко, и выход из нее тщательно замуровывается глиной. Когда силы осы-матери истощаются, она закрывает все кубышки сверху глиняной нашлепкой, заканчивая на этом свой жизненный путь.

Видов сцелифронов немного. В нашей местности их всего три. Окраска и размеры разнообразны, но для всех них характерна тонкая и длинная, как стебелек, талия.

Молодые осы из своих домиков выбирались не сразу, а постепенно, едва ли не в течение всего лета. Отчего так, трудно сказать. Возможно, если бы все осы выходили в одно время, им было бы трудно найти для пропитания своего потомства пауков. К тому же, разновременный выход из гнезда братьев и сестер препятствует внутрисемейному скрещиванию.

Из двух глиняных комков, снятых вместе с Сеней, вышло около десятка ос. Последняя выпорхнула в сад через окно моей комнаты уже в начале осени.

Теперь, когда общий домик опустел, я принялся за его обследование. По дырочкам было легко угадать, где располагалась каждая кубышка. Отверстия же шли в два ряда в шахматном порядке. Но ряды оказались неполными, две кубышки почему-то были не распечатаны. Пришлось отложить их вскрытие, а банку отправить в дальний угол книжного шкафа.

Прошел год. Я услышал в книжном шкафу шорох и вспомнил о глиняных домиках. В банке ползал сцелифрон, а по стенке бегала, суетясь, нарядная оса-блестянка. Теперь все кубышки были пусты.

Выход сцелифрона и его врага с опозданием ровно на год меня озадачил. Наверное, это запоздание для чего-то было необходимым, закономерным. Представьте себе, год был чем-либо неурожайным для пауков или их сильно уничтожили другие хищники или наездники, покосила какая-либо болезнь. Тогда все поколение сцелифронов вымерло бы, не дав потомства. Вот тогда осы, проспавшие в своей колыбельке целый год, выгадали, так как на второй год пауки могли появиться. Значит, запоздалые осы были чем-то вроде страхового запаса, хотя, может быть, он, этот страховой запас, не был нужен в данном случае.