В мирах любви - [4]

– Планета Марс, – торжественно произнес «марсианин». – Башня энергоцентрали в пустыне Сырт.

Не зная, что и думать, Борис торопливо перебрал остальные фотографические отпечатки. На одних были звезды, снятые столь отчетливо, словно между ними и линзой телескопа не было вечно колеблющейся дымки атмосферы. На других были запечатлены плотные, почти молочной белизны сгустки, разделенные провалами абсолютной тьмы. И в сгустках, и в провалах Борису почудилось нечто знакомое, словно он уже видел их где-то…

– В объективе телескопа, – подсказал Лао, и Борис подумал, что последние слова произнес вслух.

– Как вы это делаете?!

Приват-доцент взял еще один фотоотпечаток, с изображением опоясанной полосатым кольцом планеты, косо восходящей над близким горизонтом мирка, покрытого оранжевыми джунглями.

– Очень просто, – отозвался «марсианин». – Прибываем на место и фотографируем… Собственно, это даже и не фотографии, а отдельные кадры магнитной записи движущегося изображения, сделанной при помощи отдаленного потомка ваших синематографических аппаратов.

– Великолепно… – выдохнул Борис, протягивая руку к фотографическим копиям знакомых звезд. – Спика, Альдебаран, Плеяды, Южный Крест, Секстант – все сразу, и все, как на ладони! А ведь вместе их можно увидеть, только находясь далеко за пределами земной атмосферы…

– Верно рассуждаете, – поддержал его Лао. – Это и снято за пределами атмосферы… Вы сможете все это увидеть собственными глазами. Вам стоит лишь принять мое приглашение.

– Ну если вы не гениальный изобретатель и мистификатор в одном лице… – произнес Борис, чувствуя, как восхищение фантастическим зрелищем миниатюрной Вселенной сменяется беспокойством. – Тогда вы и в самом деле… прилетели с Марса.

Он взял свой подстаканник и отхлебнул уже остывшего чаю.

– Да, Борис Аркадьевич, – проговорил марсианин. – Я не человек. Хотя наши расы очень близки. Эту загадку еще предстоит разрешить. Мы знаем, что наши предки некогда спустились с Экваториальных нагорий и заселили берега Великого Северного океана. Да-да, в те далекие дни на Марсе был океан… Сейчас он большую часть года сух, как ваша Сахара, и бури в нем бывают лишь пыльные.

– А как же северная полярная шапка? – спросил Борис, все еще желая поймать своего странного собеседника на мошенничестве – осознанном или неосознанном. – Она хоть и намного меньше южной, но все же должна по весне наполнять водой столь значительную впадину.

– Увы, весенние воды лишь слегка увлажняют скудные посевы немногочисленных фермеров, которые рискнули забраться так далеко на север, – сказал Лао, и Борис только развел руками.

– Простите, – проговорил он. – Вы, кажется, начали рассказывать о своих предках.

– Я отвлекся, – узкие, почти бескровные губы марсианина тронула слабая улыбка. – Так вот, наши палеонтологи не обнаруживают останков примитивных форм нашей расы. Марсиане, или, как мы сами себя называем, эолы, того периода лишь немногим отличаются от эолов современного типа. Наши предки как будто упали с неба. Кстати, они были значительно выше и крепче нас, своих потомков. Неудивительно, ведь древние жили охотой и собирательством, не в пример нам, избалованным изобилием, непрерывно создаваемым обслуживающими нас машинами.

– Мы тоже мало похожи на своих предков-троглодитов, – подхватил Борис. – Правда, в нашем мире слишком много грязной, тяжелой работы, и до избалованности услугами машин нам еще далеко.

– Этот путь вы пройдете быстро, – сказал Лао. – Сто, сто пятьдесят земных лет, и ваш мир сравнится с нашим. Вот только у вас и тогда будет слишком много воды, растительности и воздуха…

В голосе марсианина прозвучало столько неприкрытой зависти, что Борис невольно насторожился. Ведь если Лао не ловкий мистификатор, а самый что ни на есть выходец с четвертой планеты, то его появление здесь, на Земле, и явное нежелание вступать в сношения с официальными властями можно истолковать как шпионаж.

Междупланетный шпионаж!

«Впрочем, – подумал Борис, почувствовав страшную ответственность, которая вдруг свалилась к нему на плечи, – со шпионами пусть разбирается жандармерия… Мое дело – узнать как можно больше…»

Мысль Бориса Аркадьевича Беляева работала, как никогда четко.

Стать представителем рода человеческого там, среди существ иного мира, давать советы или, по крайней мере, пытаться рассудить мыслителей, которым он, скромный приват-доцент Петербургского Императорского университета, быть может, и в подметки не годится, – редкостное нахальство. Возможно. Но вправе ли он отказаться от предложенной ему миссии? Разумеется, нет. И дело даже не в том, что ученый должен стремиться к увеличению человеческого знания, а не бежать от него, прикрываясь высокопарными словами, дело в том, что в голосе Лао, существа, с легкостью преодолевшего пустоту между мирами, прозвучала зависть! А ведь зависть – лишь первое предвестие ненависти. А что, если марсиане-эолы давно приняли решение? И это решение – колонизация Земли! Конечно, если судить по состоянию, в котором сейчас пребывает Лао, на нашей планете марсианам-колонистам придется туго. Первому поколению. Следующие уже будут чувствовать себя среди наших полей и лесов, как дома. Можно ли допустить такое? Проще всего поднять трубку телефонного аппарата и попросить барышню соединить с Охранным отделением. Но кто поверит человеку, утверждающему, что его собеседник – соглядатай с Марса? Лао легко отречется от этого дикого обвинения, предъявит жандармам дипломатический паспорт какого-нибудь восточного государства. При технических возможностях, которыми, вероятно, располагает господин Лао, нет ничего проще подделать любые документы. И что тогда? Тогда его, приват-доцента Беляева, отволокут на съезжую. Для начала.