В Маньчжурских степях и дебрях - [4]
Аршина полтора кверху бугра чернело четырёхугольное отверстие, очевидно, вход в землянку.
Чтобы земля не обваливалась, в эту узенькую мрачную дыру была вставлена деревянная рама, сколоченная из толстых деревянных брусьев оструганных довольно чисто.
Дверь отворялась внутрь…
— Сигай, сигай! — крикнул опять человек в куртке, показываясь в полумраке входа по грудь. Затем он схватился руками за порог и высунулся немного из своей берлоги.
— Эй, молодчик!..
И закивал Петьке головою.
Губы его расплылись в улыбку.
— Сигай, не бойся!..
Внутри бугра раздалось глухое урчанье…
Человек в куртке скосил глаза и крикнул грубо:
— Ну, ты! Эй!..
И застучал внизу ногой…
Затем он опять обратился к Петьке:
— Иди, говорят тебе…
— А это у вас что там?
Подняв над головой руки, Петька держался за ветки и чуть-чуть колыхал ими.
На человека в куртке он смотрел недоверчиво и мялся на месте.
— Медведь, — сказал человек в куртке, — только он ручной и совсем вроде как собака.
— А как бросится?..
— Не бросится…
Что-то темное, косматое появилось рядом с человеком в куртке… Рядом с его руками на порог легли две лапы… Лапы заскребли по порогу. Послышалось кряхтенье…
Петька видел, как толстые когти вцепились в край порога…
— Пошел на место! — крикнул человек в куртке. — Ну! говорят тебе…
Когти разжались, лапы сползли с порога…
— Пошел, пошел!..
Петька шагнул вперёд и остановился.
— А у вас там темно?
— Чего темно! У меня окно…
— И он не тронет?
— Сказал, не тронет!.. Он меня боится.
Петька, наконец, решился…
— Ладно, — сказал он, — пустите.
И совсем близко подошёл к порогу.
— Пустите. Прямо сейчас вниз?
— Прямо вниз; тут три порожка.
Продолжая держаться руками за порог, человек в куртке откинулся назад… Сразу он пропал в темноте… Только руки его белели на пороге.
Потом он разжал пальцы и гулко стукнул, спрыгнув вниз.
Петька стал спускаться по порожкам. Один, другой; внизу смутно видит третий…
А дальше — тьма…
Пахнет землей, сырой овчиной, дымом…
— Погоди, — слышится голос человека в куртке, — я открою окошко…
Что-то скрипит в глубине землянки.
— О, чорт! — опять доносится снизу его грубый голос. Слышно, как он дергает за веревку: веревка глухо звучит отрывистым, гудящим звуком.
— О, чтоб тебя!..
Опять гудит веревка, еще резче.
Человек в куртке кричит снизу:
— Забухло, чтоб его!
И вдруг блеснул свет…
Землянка осветилась сразу…
Прежде всего Петька увидел хозяина землянки. Он стоял посреди землянки с головой, поднятой кверху, держа в левой руке веревку, спускавшуюся с потолка.
Сейчас же он бросил веревку и повернулся к Петьке.
— Теперь видно?
— Видно…
Петька глянул кругом и потом вниз. Ступеньки обрывались сразу, круто… От последней ступеньки до полу было около аршина.
— Ну, прыгай!
Петька спрыгнул…
Что-то завозилось в глубине землянки в углу около сложенной из сырцового кирпича маленькой в роде кухонной плиты печки.
Там было темно…
Только стенка печки едва заметно белела с одного края.
И вдруг по краю печки неясно проползла какая-то тень, и затем в освещенном пространстве показалась большая голова с острыми ушами и короткой острой мордой…
Человек в куртке сделал свирепые глаза и крикнул, круто повернувшись к печке:
— Васька!.. Ну!
И топнул ногою…
Голова скрылась.
— Это он? — спросил Петька.
— Он…
И, подняв руку, человек в куртке погрозил указательным пальцем в угол около печки.
— Я т-тебя, каналья!..
— Молодой он?
— Три года…
Человек в куртке подошел к выходу из землянки и запер дверь, подперев ее толстым дубовым колом.
V
— Дяденька!
— Ну?
— А вы кто будете?..
— Охотник, — ответил хозяин землянки и спросил в свою очередь: — ведь ты охотник?
— Охотник…
— Ну, и я охотник. Тебя как звать?
— Петром.
— Ну, а меня Семеном…
— Вы тут так постоянно и живете?..
— Гм, — сказал хозяин землянки.
— Бывает и уходите?
— Все бывает…
— А домой вы меня проводите?
— Сказал, провожу…
Петька повел глазами на карабин… Карабин теперь уже висел в головах над сколоченными из досок козлами, застланными вместо матраца козьими шкурами.
— Дяденька… Дядя Семен… А ее как же?..
И Петька кивнул головою на карабин.
— Кого ее?..
Глаза у хозяина землянки вдруг словно наполнились мраком.
Голос зазвучал хрипло и отрывисто.
— А винтовку… Дяденька…
Семен крякнул, опустил глаза, помолчал немного и, потом опять подняв глаза, проговорил:
— Уморился, небось?
— Чего?
Петька все смотрел на карабин.
— Уморился, говорю, небось!
— А что?
— Спать бы ложился…
И, подойдя к койке Семен присел перед ней на корточки. Неожиданно вдруг он повернулся к Петьке лицо и произнес вопросительно:
— А?..
— Я ничего, — сказал Петька.
— А мне показалось, будто говоришь. Спать хочешь?
Он сунул руку под койку и пошарил там, бормоча что-то; потом выдернул из-под койки связку козьих шкур.
Опять он повернул к Петьке лицо.
— На…
И еще немного подпихнул рукой связку по направлению к Петьке.
— Это тебе постель.
Потом повел головой в бок, в угол возле двери.
— Там стелись…
И через секунду добавил:
— Я тоже лягу.
Петька взял шкурки и стал их развязывать.
Семен поднялся с пола, занес руки за голову, за затылок и, переплетя на затылке пальцы, потянулся всем телом.
— О Господи, Господи!..
Затем хрустнул пальцами.
Петька развязал шкурки и разостлал их на полу. Одну шкурку он положил в голова.
