В людских и лесных дебрях - [44]
Мне думалось, что этот лакей с телом слона и шеей медведя, наверное, был незаменим в обращении с мебелью и предметами домашнего обихода. Представлял я также себе, как например, он прислуживал у стола, мыл рюмки «Baccara» или гладил батистовое белье.
— Тяжелая и опасная наша работа! — говорил он, попивая чай и кривя, порой, лицо от боли в суставах ног. — Чтобы найти корень, человек должен обойти горы и долины, почти на коленях, так как это небольшое растение и, как правило, скрывается в густой траве. Наконец, найдешь желанное место и, тогда нужно ощупать каждую пядь земли. А тут еще нужно остерегаться. «Большая кошка»[11] и барс тоже приходят сюда за женьшенем. Корень приносит силу и долгую жизнь, значит, они его ищут и потом съедают. А когда встречают человека или медведя, начинают борьбу и никогда не уступают, разве только погибнут в схватке. Я уже шесть лет брожу по тайге и убил девять тигров и два барса, а медведей даже сосчитать не могу! Не боюсь «Большой кошки», потому что когда убил первую, которая напала на меня на Майхэ, на поляне с корнями, я съел ее сердце и желудок. Однако более страшным является дьявол, который охраняет женьшень. Он маленький, красный, с горящими глазами. Днем он охраняет корни таким образом, что ослепляет человека, а ночью зажигает траву и впивается в грудь, высасывая кровь!..
— Видели его? — спросил я.
— Я нет! Но старый Фу-Дзян два раза видел его, и вся его грудь изодрана когтями дьявола! — отвечал гигант.
— Часто происходит, что дьявол превращается в женьшень, который вырастает перед искателем, а когда тот приближается, отодвигается все дальше, пока человек не потеряет дорогу и не погибнет в дебрях. Это со мной произошло в прошлом году. Иду себе ущельем и высматриваю вытянутые листья чудесного растения. Вдруг вижу большой лист и красные мелкие цветочки, как огоньки, старый это должно быть корень! Подхожу, а приблизиться не могу; расстояние остается тем же самым. Кружил, кружил по лесу и внезапно исчез лист и цветки. Оглядываюсь — нет ничего! Искал всюду, но найти не смог. Уже приближался вечер. Я хотел вернуться в фанзу, но не смог сообразить, где нахожусь! Блудил до полуночи, пока уже совсем измученный не уселся под деревом и собирался заснуть, когда внезапно услышал, что кто-то громко ходит, продираясь через лес. У меня не было тогда ружья, только топор. Приготовился. Наконец увидел медведя, который шел и принюхивался. Он поднял голову и остановил свой взгляд на мне. Затем двинулся в мою сторону, приблизился ко мне и уже был в пяти шагах. Потом заглянул мне в глаза, повернулся и пошел. Я остался под деревом. Медведь оглядывался на меня несколько раз, потом вернулся и, снова оглядываясь, ушел! Понял я, что моя воля при мне, что вернулось мое самообладание. Я пошел за ним, а он привел меня к нашему ручейку, откуда попал я сразу на фанзу. Много, Ta-je[12], много удивительного можно увидеть в тайге!
Он встал, потянулся со стоном так, что затрещали суставы, перебросил ружье через плечо, лопату и нож привязал к поясу, за который заткнул также топор, и вышел. Заметил я, что взял он с собой на целый, наполненный работой день, два небольших «mento» — хлебца, приготовленного на пару.
Мне приходилось встречать и другие фанзы, где жили охотники. Они редко использовали ружье, охотясь с помощью разных силков и ловушек. С помощью силков ловили соболя, куниц и хорьков. Применялось обычно два вида силков: обычная сеть, или западня, чрезвычайно примитивная, но сооруженная на основе знания обычаев зверей.
Такая охота происходит обычно зимой, когда на снегу можно разглядеть следы добычи. Охотник идет по следам соболя и куницы до их гнезда. Зверя обнаруживают в дупле дерева. Охотничья собака, так называемая чао-чао из вида косматых волков, со стоячими ушами и черным языком, начинает лаять, почуяв зверька, и царапать ствол дерева. Любопытный и обеспокоенный соболь тотчас появляется на верхних ветках дерева и изучает обстановку. Тогда китайцы срубают ближайшие деревья, если жертва может на них перепрыгнуть и убежать. Потом ствол дерева окружают со всех сторон свободно повешенной на кольях сетью. Наступает облава. Китайцы пугают обитателя гнезда, ударяя топором в ствол, крича и бросая вверх палки и камни. Соболь взбирается на самую верхушку дерева, но, постоянно вспугиваемый шумом, возвращается в гнездо, из которого немного погодя снова убегает. Это продолжается достаточно долго, пока вконец отчаявшийся зверек не соскальзывает ловко вдоль ствола вниз, чтобы соскочить на землю и убежать, но здесь он попадает в сеть, которая спадает с кольев и сразу же оплетает его, когда он старается освободиться, постоянно дергаясь. Удар обухом топора прерывает часы его жизни. Так гибнут соболя, куницы и хорьки.
Ловушки, используемые для этих хищных зверьков, достаточно просты. Соболь всегда старается ходить по лежащим стволам деревьев и не любит рыться и увязать в снегу. Охотник, зная эту привычку, ставит на таких соболиных дорогах ловушку — доску, подпертую с одного конца легким прутом, вверху же прижатую тяжелым камнем. Соболь, двигаясь вдоль лежащего дерева и встречая помеху, не соскакивает в снег, а начинает протискиваться, стараясь проскользнуть между доской и краем ствола. Наконец задевает он за прутик и, доска падает, прижимая своей тяжестью зверька. Этот способ применяется для ловли куниц и хорьков, только с приманкой — привязанной живой птичкой.
