В людских и лесных дебрях - [13]

Сенька с Гаком поймали еще три щуки, но уже меньшего размера, большого окуня, весящего около двадцати фунтов; высота его торчащих колючек-плавников превысила тридцать пять сантиметров. О силе и кровожадности окуня Сенька рассказал нам следующие подробности.

— Окунь — это коварная и ленивая рыба! Он не любит создавать себе затруднений с преследованием добычи. А бывают ею не только карпы и другие спокойные рыбы, но даже щуки. Окунь находит жертву, подплывает снизу под нее и задерживается. Медленно, не шевеля плавниками, и только расправив колючий верхний гребень, поднимается он, приближаясь к брюху не ожидающей нападения рыбы. Когда же почти коснется ее своими колючками, тогда совершает он два молниеносных движения, которыми вбивает колючки в брюхо жертвы и распарывает его. Если не сможет сразу съесть добытой рыбы, уносит остатки в укромное место и закапывает где-то под камнем или деревом.

Когда мы обходили вокруг озера, разглядывая окружающие его горы и скалы, к нам присоединился наш знакомый с озера Шира, известный в Сибири врач, доктор Реасоск, обрусевший англичанин. Был это славный человек и страстный охотник. Он приехал, чтобы поохотиться в лесах, растущих на берегах Ит-Куля. После обеда мы пошли с ним вдвоем в сторону леса, расположенного на западных склонах.

Не успели мы войти в густые кусты, составляющие опушку леса, как оттуда выскочили три серны и один самец-рогач. Я выстрелил первым крупной картечью из моего Lepage'a и смертельно ранил серну.

Peacock стрелял в рогача из ружья Henel'a с диоптрическим прицелом. Он стрелял с расстояния около двухсот шагов и буквально пронзил его навылет. Выпотрошив нашу добычу, мы с трудом дотащили ее до костра, у которого приготовили на ужин отличный «шашлык». Это кулинарное блюдо совершенно не требует особых дарований. Мясо режется на небольшие кусочки, надевается на прут и печется над горячими углями. Приготовленное таким образом, блюдо, как правило, чрезвычайно ароматно и вкусно.

На завтра с рассветом вышли мы опять на охоту. Вскарабкались на горы и попали в живописный лес альпийского характера. Огромные сосны поднимались прямо из буйной травы. Вокруг не было ни одного куста и весь лес напоминал хорошо ухоженный английский парк.

— Будь начеку, приятель! — шепнул Peacock. — Сейчас начнется!

Как если бы в ответ на этот предостережение, из травы выпорхнул с хлопаньем крыльев громадный черный глухарь, но не успел он еще долететь до верхушек деревьев, когда прогремел выстрел Реасоск'а, после которого прекрасная птица, трепеща крыльями, упала и, сделав несколько шагов в траве, вскоре уже была неподвижной.

Я побежал к нему, как вдруг внезапно с криком и шумом вспорхнула целая стая молодых тетеревов. Летели они еще неуклюже и в каких-то тридцати шагах сели в траву. Приготовившись к выстрелу, я начал подходить к ним и вскоре вспугнул стаю, из которой убил двух птиц.

В этом лесу было, как если бы какое-то искусственное скопление разных птиц. Постоянно вспархивали глухари, тетерева и рябчики. Были между ними старые и молодые птицы. Одни из них уже встали на крыло, другие еще только бегали, очень ловко, скрываясь в густой траве. Пришлось мне даже наблюдать картину воспитания стайки молодых глухарей. Я заметил наседку, сидящую на какой-то кочке. Подпустив меня примерно на пятьдесят шагов, она сорвалась, с глухим басовым и тревожным криком, и исчезла среди ветвей сосны. Я не стрелял в нее, не забывая об охотничьих правилах, внушенных мне еще в детстве, так как охочусь с двенадцати лет. Сразу подумал, что курица глухаря имеет где-то поблизости гнездо с птенцами. Таким образом, я начал искать и тут же у кочки заметил стайку молодых глухарей. Они еще не умели летать. Увидев меня, они собрались в кучку, а потом, как по команде, рассыпались в разные стороны. Создалось впечатление, что это разбежались в испуге мыши. Маленькие желто-серые существа умчались с удивительной скоростью. Я видел их отлично, стоя почти тут же над ними. Вытянулись они в один шнур и затаились. Видя, что я не двигаюсь, они успокоились и начали лихорадочно собираться вместе, направляясь с двух сторон шнура к центральному своему братишке или сестричке. Вскоре они снова были в одной стайке, крутили головками и жалобно пищали. Я отошел.

Едва я повернулся спиной к кочке, когда с тем же самым глухим криком с верхушки сосны слетела в траву, как камень, встревоженная судьбой своих детей, наседка.

В этот день мы настреляли много дичи. Были это огромные, переливающиеся всеми цветами, глухари самцы; с двумя белыми, закрученными перьями в хвостах, тетерева; рябчики с красными бровями и косматыми ногами.

Было этого так много всюду, что вскоре наскучила и надоела охота. Выстрелы были легкие все одинаковые, так как птицы поднимались вверх медленно и долго искали для себя в воздухе отверстия для прохода через густые кроны сосен. Таким образом, мы стреляли в почти неподвижную цель, что вообще неприемлемо для охотника-спортсмена.

Не менее обильной была следующая охота на диких водоплавающих птиц. У южного берега озера Ит-Куль росли на большом пространстве густые тростники. Часть их уже была в воде, часть же на берегу, покрытом высокими кочками, между которыми мы встречали или болото на торфянике или же достаточно значительное нагромождение песка.