В львиной шкуре. Продолжение - [46]

— Вот, шайтан! — и Мухаммад III бросил на землю надкусанный персик.

— Великий, прикажи начать переправу сейчас. Возможно, мы успеем прийти к ним на помощь или хотя бы спасём пушки…

— Светлейший, дозволь обратиться? — влез в разговор один из придворных.

— Слушаю тебя.

— Солнце близко к закату. Воины не успеют переправиться, как на землю опустится ночь. А если враг к тому времени устроит засаду? Опасно двигаться ночью по территории, занятой врагом.

— Действительно, — задумался шах, а князь со злобой посмотрел на придворного.

— Великий, дозволь хотя бы моим лучникам переправиться на тот берег, — сказал он. — И ты будешь знать, что там действительно произошло.

— Хорошо, — согласился шах, — пусть твои лучники всё узнают.

Уже в сумерках князь прискакал к шахскому шатру, но охрана преградила ему дорогу и не пропускала. На голоса вышел всё тот же придворный.

— Что ты кричишь, когда Светлейший изволит спать? — нахмурил он брови.

— Буди шаха! Пусть прикажет переправлять войска на ту сторону. Мы ворвались в город! Если помощи не будет, то солдаты не смогут его удержать.

— Великий не приказывал захватывать город! Он приказывал всё узнать.

— Когда мои лучники перебрались на ту сторону, то увидели отступающих в панике бунтовщиков. Не хочешь ли ты сказать, что они должны были безучастно на это смотреть? Смотреть на врагов нашего шаха и ничего не делать?!

— Не кричи! — осадил его придворный. — Если твои воины такие дураки и полезли без приказа в город, полный врагов, то это ещё не значит, что я должен будить шаха. Приходи утром!

Зло сплюнув на землю, князь вскочил на своего гнедого, стеганул его по крупу хлыстом и ускакал прочь.

А битва происходила следующим образом… Решив, что с пехотой легко справиться конница, из города выступил трёхтысячный отряд кавалерии и сорок боевых слонов. За ними вышли пять тысяч ополченцев, в задачу которых входило не сколько воевать, а конвоировать будущих пленников, а так же нести захваченное имущество. Окопавшийся лагерь и небольшой лесочек разделяли четыреста метров относительно ровного поля. Конница обычно начинает разгон не ближе, чем за сто метров до своего противника. Как раз хватает времени, чтобы набрать хорошую скорость и ещё не думать об усталости. Поэтому, выйдя не спеша из-за леса и построившись в несколько линий, всадники двинулись вперёд, слоны шли за ними. Когда до лагеря осталось метров двести, атакующие натянули свои луки и пустили первые стрелы. Тут же им в ответ довольно чувствительно огрызнулись ружья. Пушки молчали. Продолжая вести из луков навесную стрельбу, кавалеристы достигли стометровой отметки. В этот момент по две пушки с каждого фланга встретила нападающих картечным залпом, который сразу уменьшил армию атакующих примерно человек на двести. Артиллеристы, таким образом, пытались пощипать бока конной лавы, чтобы сбить её в кучу и не дать растечься по краям. Не замечая, что твориться слева и справа, не думая о падающих рядом время от времени товарищах, всадники продолжали наращивать темп. Они уже не стреляли из луков. Пригибаясь к гривам своих скакунов, воины нацелили копья и сабли на врага. Тем временем пехотинцы Олега Быстрова продолжали наращивать скорость залповой стрельбы, меняясь местами после каждого выстрела с теми, кто стоял позади и уже перезарядил своё ружьё. Дым от сгоревшего пороха быстро сносило в сторону реки лёгким ветерком, что позволяло бить по врагу более точно. Когда до первого рва остались считанные метры, одновременный залп сделали ещё шесть пушек. Эффект был впечатляющим. Казалось, что конная масса на полном скаку буквально налетела на невидимую преграду, которая отбросила её назад, убив и покалечив при этом не менее пяти сотен человек. Секунда, другая… И оставшиеся в живых всадники кинулись в рассыпную.

— Бей по мере готовности! — кричал Олег. — Бей, пока в лес не ушли!

— Раджа! — прискакал к нему командир всадников, — разреши атаковать бунтовщиков! На их спинах мы ворвёмся в город. А ты пойдёшь следом за нами!

— Хорошо! Выводи своих вояк вперёд! — согласился Быстров, понимая, что если даже не ворвётся в город, то нагонит страха на отступающих. — По слонам бейте, по слонам! — тут же крикнул он, переключая своё внимание на битву.

В отличие от конницы эти бугаи продолжали переть буром на лагерь капитана. На их спинах были установлены корзины, из которых засевшие там лучники вели довольно точную стрельбу, нанося пехотинцам Олега урон. Но, как говорится, если одна дробинка — это пустячок, то килограмм, как минимум трещина в черепе. Раз оружейный залп, два оружейный залп, а вот и пушечки оживились… Оставшиеся в живых слоны, обезумев от боли, с диким рёвом кинулись прочь, не разбирая дороги… На поле боя остались лишь убитые и раненные. Олег приказал одной тысячи осмотреть лагерь и место битвы, а всем остальным выдвигаться вперёд, догонять преследующую неприятеля конницу.

Догнали довольно быстро. Кавалеристы завязли в массе ополченцев, что стояли за лесом и растерянно наблюдали за своими всадниками, которые разрозненными группами мчались к городу. Кто-то тоже бросились наутёк, но большинство решили достойно встретить врага. Завязалась битва. В неё случайно влетел выскочивший из леса слон, а следом десяток отступающих конников. Неразбериха началась полная. Тем более слону вообще было всё равно кого калечить. Опытный командир кавалеристов визиря протрубил сигнал, чтобы его подчинённые резко отошли в сторону и сгруппировались для новой сшибки. В этот момент подоспели первые колонны пехотинцев. Увидев неприятеля, они тут же выстроились в шеренги и открыли огонь, первой жертвой которого стал обезумивший слон. Его падение послужило сигналом к всеобщему бегству.