В лучших семействах - [51]

Я, конечно, и сам немного не выдержал, чуток потрудился, но в основном переложил бремя слежки на плечи бравой троицы. Не потому, что я бил баклуши. Мне пришлось провести немало часов в обществе Лили Роуэн и как компенсацию за отложенное на неопределенный срок путешествие в Норвегию, и для того, чтобы проверить, насколько прав я был в оценке её качеств, которую дал Вульфу. Мне не пришлось раскаиваться из-за содеянного. Правда, однажды, во время танца, она чуть повздыхала по Питу Редеру, да ещё разок, когда мы были у неё дома, призналась, что не прочь снова пособить мне в работе, но после того, как я тактично намекнул, что служебные вопросы в моей повестке дня не числятся, она любезно согласилась на то, что я предложил ей взамен.

Были у меня и другие заботы, например, ежедневно печатать отчёт по Рэкхему. Каждый день, ближе к вечеру Макс Кристи наведывался ко мне в офис, прочитывал отчёт за предыдущие сутки и задавал вопросы. Когда он высказывал недовольство, я терпеливо объяснял, почему не могу выставить перед дверью люкс-апартаментов Рэкхема человека, который фотографировал бы всех входящих и выходящих, не забывая, впрочем, подчеркнуть, что мы можем дать подробный отчёт более чем о восьмидесяти процентах времени, что Рэкхем проводит вне дома, а для Нью-Йорка это потрясающее достижение.

Правда, у меня было преимущество, заключающееся в том, что драгоценный Пит Редер объяснил мне положение вещей, благодаря чему я знал всю подноготную подручных Зека. Вестчестер их немного беспокоил, правда, куда меньше, чем Нью-Йорк. Вскоре после того, как Барри Рэкхем сделался миллионером благодаря тому, что кто-то всадил нож в его супругу, он передал Зеку, чтобы тот больше на него не рассчитывал. Малютка Костиган по заданию своего шефа подкатил к Рэкхему, надеясь припугнуть и урезонить его, но нувориш спустил бывшего соратника с лестницы. В Вашингтоне власти подняли бучу по поводу обнаглевшего рэкета и расцвета азартных игр, которая эхом откликнулась и в Нью-Йорке, где по инициативе окружного прокурора прокатилась мощная волна внезапных налетов и арестов, поэтому вполне возможно, что, окажись в одном из моих отчетов упоминание о посещении Рэкхемом прокурорской конторы или, наоборот, о визите помощника прокурора к Рэкхему, не избежать бы нашему богатому наследнику несчастного случая вроде автомобильной катастрофы, или же, нашпигованный свинцом, он мог случайно свалиться в Ист-Ривер и захлебнуться.

Вот почему Вульф не пожалел времени и самым тщательным образом проинструктировал меня, что включать в отчёт, а что — нет.

Тем временем от Вульфа не было ни слуху ни духу. Мы уговорились, что он даст мне знать, как только заварится какая-то каша, но, на крайний случай, я сам знал, как найти его.

У меня все шло по плану, и вот, на девятый день, в пятницу, первого сентября, настала пора переходить в наступление. Подготовка уже завершилась. Сол, действуя строго по инструкции, позволил себе разок попасться на глаза Рэкхему, Орри сделал это дважды, Фред же по меньшей мере трижды, хотя никаких указаний на сей счёт не получал. Я тоже вложил свою лепту, задержавшись однажды вечером у входа в ресторан «Кривой обод» в ту минуту, когда Рэкхем выходил оттуда со своей компанией. Итак, в пятницу, в пять часов вечера, когда Сол позвонил мне и доложил, что объект только что вошёл в бар «Романс» на Сорок девятой улице, я отправился на прогулку, наткнулся на Сола, который с необычайным интересом разглядывал витрину, велел ему топать домой к жене и детишкам, а сам направил свои стопы к бару «Романс» и, отбросив сомнения, вошёл.

Внутри яблоку было негде упасть. За столиками размером с суповую миску теснилось человек по пять. Не оглядываясь по сторонам, я протолкался к длинной стойке, где двое выпивох, утратив бдительность, оставили между своими телами зазор шириной с кулак, в который я и протиснулся. Не прошло и часа, как бармен заметил моё присутствие и даже не протестовал, когда я заказал рюмку. Повертев невзначай головой, я засек столик, за которым ютился Рэкхем с двумя незнакомыми мне мужчинами, повернулся к ним спиной и продолжал наблюдение в зеркало за стойкой.

Я не рассчитывал, что он клюнет с первой насадки; мне казалось, что нужно помозолить ему глаза ещё раза два или три. Но, видно, он уже созрел. Я потягивал второй коктейль, когда отражавшаяся в зеркале троица оставила столик и начала пробиваться сквозь толпу к выходу. Я отвёл взор и принялся любоваться своими ногтями. Убедившись, что те трое вышли, я двинулся следом и, покинув бар, завернул вправо, чтобы провести рекогносцировку с порога близлежащего магазинчика. Я был в двух шагах от него, когда из-за плеча послышался голос:

— Я здесь, Гудвин.

Я обернулся, напустив на себя испуганный вид.

— О, это вы, здравствуйте.

— В чем дело? — накинулся он.

— Какое дело? — вежливо переспросил я. — У меня их хоть пруд пруди.

— Это точно. Кроме вас, я уже знаю ещё троих. Кто это так мною интересуется?

— Понятия не имею. — Я постарался вложить побольше сочувствия в свой голос. — А что, вам докучают?

Кровь прилила к его лицу, а губы задрожали. Правая рука чуть заметно дернулась.