В лучших семействах - [3]

Миссис Барри Рэкхем замолчала, не сводя глаз с лица Вульфа, словно ожидая комментария, но его не последовало. Вульф лишь сделал попытку подстегнуть её, глухо произнеся:

— И потом?

— Я думаю, — сказала она, словно сдаваясь, — во всем Нью-Йорке не сыскать человека, который не был бы уверен, что Барри женился на мне только из-за денег. Все знают больше меня, потому что я никогда не задавала ему лишних вопросов, а он единственный, кому это доподлинно известно. В одном я убеждена: он не испытывает неловкости, глядя на меня. Это я точно знаю, поскольку я очень ранима и очень страдаю из-за этого, а он с самого начала не питал ко мне неприязни. Конечно, он понимает, как я выгляжу, насколько я безобразна, но он же в этом не виноват и его это не раздражает, даже…

Она прервалась, и щёки её вспыхнули. Кэлвин Лидс кашлянул и заерзал на стуле. Вульф прикрыл глаза и через мгновение снова раскрыл их. Я не отводил от неё глаз, чтобы она не подумала, что меня смутил её девичий румянец.

Впрочем, ей было не до меня.

— В любом случае, — продолжала миссис Рэкхем, когда её щёки приобрели прежний оттенок, — я все держу в своих руках. Дом записан на моё имя, я оплачиваю все счета и содержание машины и все прочее, но я не выделяю ему никаких средств — это мы нигде не оговаривали. Хотя порой мне кажется, что это не совсем справедливо. Когда ему требовались деньги, я никогда не отказывала и не задавала никаких вопросов. Во всяком случае, почти никогда. Но на второй год совместной жизни запросы его увеличились, а на третий — возросли ещё больше, и мне показалось, что это уже чересчур. Три раза я давала ему меньше денег, чем он просил, существенно меньше, а однажды вообще наотрез отказала — я по-прежнему ни о чем его не расспрашивала, но он сам объяснил, зачем ему деньги и попытался уговорить меня, достаточно, впрочем, тактично, но я настояла на своём. Я чувствовала, что надо как-то положить этому конец. Хотите знать, сколько он запросил?

— Не особенно, — пробурчал Вульф себе под нос.

— В последний раз, когда я ему отказала, он просил пятнадцать тысяч. — Она нагнулась вперёд. — Больше он ко мне с такими просьбами не обращался. Это случилось семь месяцев назад, второго октября, и с тех пор он ни разу не просил денег, ни единого разу! А тратит он много, больше прежнего. Причём, на что он только не тратит — на прошлой неделе, например, закатил дорогой ужин на тридцать восемь мужчин в Университетском клубе. Я хочу знать, откуда у него деньги. Я уже давно об этом размышляю, месяца два, но я не знала, что мне предпринять. Я не могла довериться своему юристу или банкиру, никому, но и сама я была бессильна, поэтому я обратилась к своему кузену, Кэлвину Лидсу. — Она метнула на него взгляд. — Он сказал, что попробует что-нибудь выяснить, но так ничего и не узнал.

Все посмотрели на Лидса. Он поднял руку ладонью вверх.

— Ну, — начал он, не то оправдываясь, не то протестуя, — я же не профессиональный детектив. Я спросил его прямо в лоб, а он просто расхохотался. Ты же не хотела, чтобы кто-нибудь об этом узнал, поэтому я даже не пытался наводить справки. Я сделал все, что было в моих силах, Сара, сама знаешь.

— Мне кажется, — сказал Вульф, — что мистер Лидс поступил вполне здраво — не мудрствуя лукаво, взял и спросил самого мистера Рэкхема. А вам такое в голову не приходило?

— Конечно, приходило. Ещё давно. И он ответил, что вложение капитала, которое он сделал, превосходно окупается.

— Может, так оно и есть. Почему бы и нет, в самом деле?

— О нет, только не у моего мужа. — В голосе не было и тени сомнения. — Уж я-то знаю, каков он с деньгами. Ему ни за что на свете не сделать удачного вложения. И ещё: он стал реже бывать дома. Теперь я уже не всегда знаю, где он находится. Не хочу сказать, что он пропадает неделями или даже сутками, нет — иногда его нет днём, а порой вечером… и ещё у него несколько раз случались встречи, которые он ни за что не хотел отложить, несмотря даже на то, что я просила, чтобы он…

Вульф хрюкнул, и она напустилась на него:

— Я знаю! По-вашему, я считаю, что я купила его с потрохами и он — моя собственность! Ничего подобного! Я хочу только быть как все жены, как обычная жена — не красивая и не безобразная, не богатая или бедная — просто жена! А разве жена не имеет права знать, откуда берутся деньги у её мужа — разве она не должна знать? Будь вы женаты, неужели вы не хотели бы, чтобы она знала?

Вульф поморщился.

— Позвольте вам сказать, мадам, чего я не хочу. Я не хочу приниматься за это дело. Мне кажется, что вы сознательно водите меня за нос. Вы подозреваете, что ваш муж вас обманывает либо в семейной жизни, либо в финансовых вопросах, и вы хотите, чтобы я уличил его. — Он повернулся ко мне. — Арчи, придётся тебе изменить формулировку. Отныне, когда будут просить о встрече, не говори, что мы не беремся только за дела о супружеской неверности и не занимаемся слежкой за мужем или женой. Сразу предупреждай, что мы ни за какие коврижки не возьмемся за то, чтобы изобличать мужа или жену, под каким бы соусом это не преподносили. Могу я спросить, что вы делаете, миссис Рэкхем?