В логове льва - [82]

Наконец-то затяжная война, начавшаяся, когда конфедератских представителей арестовали на британском судне, из Америки перекинувшаяся в Мексику и Ирландию, а оттуда шагнувшая в Англию, завершилась.

РАССВЕТ НОВОГО ДНЯ

— Отец, за дверью дожидается какой-то джентльмен, хочет повидаться с тобой, — сообщила Хелен. — Передал свою карточку.

Взяв карточку, Джон Стюарт Милл поднес ее к свету.

— А-а, мистер Уильям Гладстон! Значит, он получил мое письмо и отреагировал соответственно. Пожалуйста, пригласи его.

Когда Хелен ввела Гладстона, мужчины обменялись теплым рукопожатием, потому что оба ждали этой встречи с нетерпением.

— Явился, как только получил вашу записку. Увы, во время последней парламентской сессии я был за пределами страны и очень сожалею, что пропустил ее. Коллеги отзываются о ней весьма противоречиво, но все сходятся в том, что, простите за выражение, только перья летели.

— Да уж действительно! — хохотнул Милл, проникшийся к политику добрым чувством.

— Мистер Гладстон, — вставила Хелен, — не выпьете ли с нами чаю?

— С удовольствием!

— Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласил Милл. — Я давно ждал этой встречи. Я читал ваши политические статьи с огромным интересом.

— Вы очень любезны.

— Но это чистая правда! Ведь это вы стояли за Железнодорожным биллем 1844 года, открывшим поездки в третьем классе для всех жителей Британии. Только благодаря вашим настояниям поезда теперь останавливаются на каждой станции страны. Я восхищен вашим вниманием к интересам простого народа.

— Люди мне действительно небезразличны, потому что все они граждане, в точности как вы да я.

— Да, несомненно, но такую точку зрения популярной не назовешь. Я также обратил внимание, что хоть вы всегда и отвергали идею парламентских реформ, но высказались в их пользу, когда Эдвард Бэйнс представил свой проект. Вы доказывали, что предоставлять право голоса лишь одной пятидесятой части рабочего класса — вопиющая несправедливость.

— Это действительно так. Вероятно, главным образом поэтому мои воззрения на реформы изменились.

Милл подался вперед.

— Значит, как я могу заключить, вы за всеобщее избирательное право? — голос его дрогнул: уж больно важен был вопрос.

— Действительно, за. Я считаю, что право голоса должен иметь каждый мужчина в стране.

Тут дверь открылась: Хелен внесла поднос с чайным сервизом и невольно услышала последнюю реплику.

— Но, мистер Гладстон, чтобы право было воистину всеобщим, оно ведь должно распространяться не только на мужчин, но и на женщин?

Гладстон тут же встал и с улыбкой галантно поклонился.

— Моя дорогая мисс Милл, ваш отец писал о неоценимой помощи, оказываемой вами при написании его трудов. Ныне же, познакомившись с вами, я вполне этому верю. Да, я согласен, что в один прекрасный день право голоса распространится и на женщин. Но самый длинный путь начинается с простого шага. Мы живем в консервативной стране, и нам придется всерьез побороться, чтобы добиться всеобщего избирательного права для мужчин. Но я обещаю, что, когда подходящее время придет, избирательное право станет поистине всеобщим.

Хелен улыбнулась, ответив на поклон грациозным реверансом.

— Ловлю вас на слове, сэр. А теперь давайте налью вам чаю и покину вас, джентльмены, чтобы вы могли дискутировать дальше.

Отхлебнув чаю, Гладстон кивнул в сторону закрывшейся двери.

— Ваша дочь — настоящее сокровище, мистер Милл. Надеюсь, вас не оскорбит, если я скажу, что у нее мужской ум.

— Я понимаю, о чем вы, сэр, однако Хелен могла бы счесть это оскорблением.

— У меня и в мыслях не было! Я просто хотел сказать, что понимаю, в чем ценность ее вклада в вашу работу.

— Да, и немалая. Это она убедила меня, что на всеобщих выборах голосование должно быть тайным. Это воспрепятствует работодателям и землевладельцам влиять на выбор трудящегося люда.

— Чрезвычайно обоснованное наблюдение. Об этом аспекте голосования я еще не думал, но теперь вижу, что он играет крайне важную роль.

— Но понимаете ли вы, что тайное голосование, в котором участвуют все граждане страны, может стать той самой силой, которая преобразит ее навеки?

— Каким образом?

— Ныне, как вам прекрасно известно, верховная власть в Британии принадлежит не народу, а так называемой «короне в парламенте». Этот парламент держит в своих руках всю британскую власть, откуда следует, что парламент стоит над всеми и ничто не может встать у него на пути — ни воля народа, ни даже закон. Если законодательный акт противоречит воле правительства — что ж, министры просто-напросто изменят его. Даже если этой преградой будет общепринятый закон, формировавшийся веками.

— К несчастью, это истинная правда.

— Но если власть исходит от народа и передается снизу вверх, подобное попросту невозможно. Народ должен избирать своих представителей, выражающих общую волю. Если же те будут преследовать собственные интересы, их лишат власти. Это, да еще в сочетании с контролем и уравновешивающим действием судебного права и Верховного суда, и станет силой, обеспечивающей неукоснительное соблюдение воли народа, а не лордов и монархов, получивших свою власть по наследству. И даже Господь над ними не властен.