В лето 6746 года от сотворения мира - [170]

— Стрельцам бить по хашару?

— Стрельцам — стрельцы. Хашаром займутся меченосцы и копейщики. Пусть потренируются в боевой обстановке обороне стен и смены друг друга, а главное — в своевременной уборке трупов. Нужно попрактиковаться быстро убирать павших, чтобы не мешали. Или убивать так, чтобы тела врагов падали за стену. Да, предупреди, чтобы каждой вражине, что окажется по эту сторону стены «похоронная команда» для верности дополнительно наносили по смертельному удару. А то очухается такой, да начнет по лагерю бродить, греха не оберешься. Сулицы завтра не применять. Они еще пригодятся для более серьезных противников. Выделить людей санитарам, пусть оттаскивают в сторону раненых. Тела наших мертвых — под навес за кавалерийской казармой, тела врагов пусть пока сбрасывают в овраг.

Теперь вот что…

Но закончить я не успел. По крепости объявили тревогу. Было понятно, что появился монгольский авангард. Захотелось на все это взглянуть, и мы поднялись на стену. На дороге, у кромки не вырубленного леса топталось с десяток всадников. Из-за их спин появлялись новые. Они недолго совещались и по дороге в сторону воротной башни нашей крепости поскакало несколько человек. Им навстречу со стены в их сторону вылетела только одна стрела, которая, как мне показалось, летела ужасно долго, но ударила точно. Один из нукеров вывалился из седла со стрелой в горле. Отличный выстрел, надо будет отметить стрельца. Остальные монголы стали заворачивать коней. Закинув за спины щиты, они поскакали к своим, причем не заботясь ни о своем товарище, ни о его коне. Со стороны крепости больше никто не стрелял. Команды не было.

Не успели мы вернуться, как воин на посту постучал в дверь и сообщил, что от монгол подъехал к крепости переговорщик. Причем, вроде славянин. Меня это сильно не удивило. Я знал, что монголы могли вступать в переговоры с противником, в том числе для большей убедительности используя в качестве переговорщиков представителей местной знати. На время совещание было прервано и, одевая на ходу шапку и шубу, я пошел на стену. Действительно, внизу меня ждал монгольский посланец. Он предложил встречу «трое на трое». Я не возражал.

— Тогда, приготовьтесь, как только послы подъедут, сразу и встретитесь Я буду переводить.

— У меня и свой переводчик есть.

Действительно, был такой. Он еще с битвы на Калке попал к монголам, знал их язык и обычаи, и я с большим трудом выкупил его у монгольских купцов. Перед деньгами и они не устояли.

— Бери и ты своего.

— Да ладно, я тебе верю. А ты откуда сам, где языкам научился?

— Долгая песня рассказывать.

— Пока один — что посоветуешь?

— Разговаривайте поуважительнее. Кто знает, может в плен попадете, тогда вам все припомнят. Долго и страшно умирать будете, как ваш князь Василько.

— Ну-ну, поезжай, а то твои хозяева тебя не так поймут, еще заподозрят в сговоре с нами.

— Не заподозрят. Мне обратного пути нет. И давно уже. И они это знают.

— Ну ты меня не жалоби. Поезжай давай.

В общем где-то часа через полтора встретились мы с монгольскими посланцами. И они и мы — на лошадях. Но встреча территориально была ближе к воротам моей крепости. Похоже, что монголы были уверены в себе и нас не очень-то опасались. Послом от ордынцев был человек уже, по тем временам, в годах, но, похоже, молодящийся. Я назвал его для себя Старшим, хотя было ему лет 40, не больше. На нем был яркий (видимо шелковый) халат, под которым было одето что-то вроде теплого тулупа. Взгляд притягивал его шикарный кожаный пояс с набором разнообразных и многочисленных серебряных деталей, а также непонятных мне бляшек из золота и нефрита. Элементы декора — растительный орнамент. По левую руку от него — уже знакомый мне переводчик, а по правую — смазливенький такой и тоже, как и посол, весь наряженный, с богато украшенной саблей на боку и достаточно молодой воин, причем явно не монгольских кровей. Может быть тюркских? Я назвал его для себя Молодым. Понятно, что это были не Бату-хан и не Субэдэй богатур.

Со мной выехали из крепости Ерема и Митяй.

Разговор начал я:

— Сайн байна уу. Здравствуйте.

Я знал, что это произведет впечатление на представителей врага, но оказалось, что не меньшее впечатление это произвело на мое собственное окружение.

— Ерема, рот закрой.

И уже обращаясь к посольству:

— Би Монголоор ярьж чадахгүй. Я не говорю по-монгольски. Просто выучил по случаю несколько ваших фраз.

Переводчик перевел мои слова Старшему, но похоже, что тот ему (и мне) не сильно поверил. Тем не менее, он довольно скоро взял себя в руки, заговорил и переводчик стал быстро и почтительно переводить нам его слова:

— И тебе здравствовать.

Он назвал имя старика, но, несмотря на ситуацию, я с одного раза его не запомнил, а переспрашивать было не камильфо.

— Пока не пущена первая стрела, мы еще можем договориться.

Я знал, что такая традиция у монголов действительно существовала в те времена, поэтому не стал уточнять, что первая стрела все-таки уже была выпущена. Да и убитый все еще валялся на дороге. Потом Старший говорил еще довольно долго и общий смысл его слов сводился к следующему: «У нас по тысяче воинов на одного вашего и потому ваше сопротивление бесполезно. Нужно склонитесь перед силой и волей покорителей мира. Если захотим, то мы можем вступить в их ряды. Им нужны опытные и отважные воины. Не хотим — можем уйти в леса с их дороги. Великий Бату хан предлагает нам жизнь. Нам нужно открыть ворота. Они заберут наше зерно и сено и уйдут. Что сказать великому хану?»