В лесной глуши - [20]

– Думаю, к вам у меня больше нет вопросов, – заключил детектив, поднимаясь с кресла.

– У вас прекрасное имя, – сказала донья Виктория, глядя ему в глаза. – Рикардо Купидо. Я вас представляла другим. Вы не похожи ни на грубияна, ни на алкоголика, какими я всегда воображала себе тех, кто занимается подобным ремеслом.

Купидо улыбнулся. Уже забылись те времена, когда сыщик, который не курил и не пил как сапожник, выглядел, по меньшей мере, странно. Он был готов сказать, что не курит вот уже пятый день, но промолчал, предположив, что, как и большинство тех, кто никогда не курил, она не сумеет оценить, чего ему это стоит.

– Вы слишком привлекательны для такой непривлекательной работы, – прибавила она.

– Это единственное, что я умею, – сказал детектив.

Он направился к двери и вышел, унося с собой образ сидящей в кресле старухи и молодого человека, молчаливого, высокого и бледного, с губами, изъязвленными герпесом.

В половине одиннадцатого вечера сыщик уже поужинал и не желал больше ни с кем говорить. За этот день было и так произнесено слишком много слов. Он был уверен, что некоторые из них ложь, но пока не мог понять, какие именно. Разувшись, Купидо повалился на диван и постарался ни о чем не думать. Он уже записал все сказанное и случившееся за день и сопоставил это с бумагами лейтенанта, так и не обнаружив никаких расхождений, и, хотя в первый момент почувствовал искушение снова прочитать все написанное и представить себе черты лица жертвы – лица, которое в конце концов, наверное, станет для него знакомым, как лицо близкого человека, – в результате взял пульт дистанционного управления и отправился в путешествие по телевизионным каналам, не находя ничего, что помогло бы ему отвлечься. Несмотря на это, ему не понравился дважды повторенный звонок в дверь, словно кто-то спешил или очень волновался.

В дверном проеме выступила фигура Давида, юного кузена Глории. Он был умыт, влажные волосы – причесаны и заглажены на одну сторону с ровным пробором. Чистая одежда указывала на важность, которую он придавал этому визиту. Давид стоял перед детективом, робкий и смирный, не осмеливаясь попросить разрешения войти, – возможно, его сковывало воспоминание о грубости, с которой он разговаривал днем, – хотя и понимал, что говорить на лестничной площадке нельзя.

– Проходи.

Рикардо предложил парню кресло, и тот сел на краешек, не касаясь спинки, все еще не поборов смущения.

– Хочешь пива?

– Да, хорошо бы.

Детектив пошел на кухню и помедлил, открывая две бутылки, давая Давиду время, чтобы успокоиться, осмотреться и почувствовать себя уверенно в незнакомом месте.

Он вручил парню пиво и сел перед ним, ожидая, пока тот начнет.

– Я хотел поговорить с вами, – сказал Давид почти сердечно, как будто извиняясь за свою прежнюю резкость.

– Давай на «ты», – перебил его Купидо, почуяв внезапную перемену в настроении юноши. – Ладно?

– Хорошо.

– Ты или отец о чем-то умолчали?

– Да.

– О чем же?

Парень сделал большой глоток пива.

– О том рисунке. Круг с островом и бомбой. Сегодня утром, при отце, я не мог сказать вам... сказать тебе, – поправился он тут же, – что уже видел его прежде. Отец не выносит, когда я говорю о живописи.

Детектив почувствовал покалывание в кончиках пальцев, как если бы в первый раз за время расследования он нащупал что-то настоящее, что не могло быть подделкой.

– Где ты его видел?

– В ее дневнике.

– У Глории был дневник? – удивился Купидо. Никто ему о нем не говорил. Ни Англада, ни лейтенант, и если они знали о его существовании, значит, просто утаили правду.

– Да.

– Когда ты видел рисунок?

– Меньше месяца назад, в последний... – тут он снова поправился, – в предпоследний раз, как она приезжала в Бреду. Я увидел машину около ее дома и зашел узнать, не нужно ли ей чего.

– И там ты увидел дневник?

– Да. Дверь была не заперта, я постучал, покликал сестру и, хотя она не ответила, предположил, что она, наверное, занята и не слышала стука. Слева от входа есть маленькая комнатка, и там, на столе, я увидел открытую тетрадь. Я опять позвал Глорию по имени, и снова она не ответила. Я подошел к окну и, заглянув в тетрадь, прочитал дату и единственную фразу, которая казалась только что написанной, потому что ручка без колпачка еще лежала сверху, будто сестру что-то отвлекло.

– Ты помнишь эту фразу?

– Да. Я не забыл, потому что я ее не понял и в течение нескольких дней думал о ней. Там было написано: «Вчера он меня напугал. Но страх – отнюдь не невинное чувство».

Детектив задумался, не в состоянии понять эти слова вне какого-либо контекста. Но обе фразы намекали на какую-то неясную, неизвестную угрозу.

– И все? Не было никакого имени? – спросил Купидо. На мгновение ему в голову пришла мысль, что парень врет, но он тут же ее отбросил: не похоже, чтобы тот мог выдумать слова, которые так трудно понять отдельно от всего остального, написанного на странице.

– Это была последняя запись. Взглянув на предыдущие страницы, я понял, что нашел ее дневник, и не стал читать. Но мне бросился в глаза рисунок, который вы нам показали сегодня утром.

– Ты уверен, что это тот же самый рисунок?