В лесной чаще - [31]

Я открыл дверь, крикнул: «Привет!» — и проскользнул в свою комнату. Но Хизер меня опередила: с невероятной скоростью она появилась в дверях кухни и проквакала:

— Привет, Роб, как прошел день?

Иногда мне кажется, будто Хизер целыми днями сидит в кухне, собирает в аккуратные складочки скатерть на столе и вылетает в коридор, как только я вставляю ключ в замок.

— Неплохо! — бросил я, не поворачивая головы и торопливо открывая свою дверь (я вставил в нее замок через несколько месяцев после переезда под тем предлогом, что кто-нибудь может похитить секретные архивы полиции). — А ты как?

— О, у меня все хорошо, — ответила Хизер, потуже затянув поясок розового халата.

Ее мученический тон оставлял мне две возможности: буркнуть «отлично» и исчезнуть за дверью, вызвав приступ хандры и грохот кастрюль, выражающий негодование моей бессердечностью, или спросить: «Что-то не так?» — после чего мне придется выслушать перечень ее проблем, включая наезды со стороны босса, хронический насморк и тысячи других неприятностей, обрушившихся на Хизер в этот день.

К счастью, у меня был вариант, который я приберегал на крайний случай.

— Ты уверена? — спросил я. — У нас на работе гуляет жуткий грипп, и, похоже, я его подхватил. Смотри, как бы тебе самой не заразиться.

— О Господи! — пропищала Хизер, взяв октавой выше и выкатив глаза. — Роб, бедняжка, извини, но мне лучше держаться от тебя подальше. Ты же знаешь, как легко я простужаюсь.

— Ничего страшного, — успокоил я, и Хизер вновь исчезла в кухне — вероятно, чтобы добавить в свою аскетическую диету лошадиную дозу эхинацеи и витамина С.

Я налил себе выпить — за книгами у меня всегда стоят водка и бутылка тоника, чтобы не связываться с Хизер, — и разложил на столе материалы дела. Моя комната не располагает к сосредоточенности. Вообще дом, где я живу, такой же дешевый и унылый, как большинство новых зданий в Дублине, — грязноватое строение, удручающе уродливое и банальное, с плоским фасадом, низкими потолками и оскорбительно тесными спаленками, которые своим видом напоминают, что ты не можешь себе позволить ничего получше. Помимо всего прочего, застройщиков совершенно не волновала звукоизоляция, поэтому шаги наверху или музыка снизу разносились по квартире, а о сексуальных предпочтениях соседей я знал больше, чем хотел. За четыре с лишним года я немного привык, однако считал, что место очень неприятное.

Пока я листал папку, на языке появился привкус пыли, чернильные строчки на бумаге выцвели и расплылись, а кое-где стали неразборчивы. Детективы, занимавшиеся делом в Нокнари, уже вышли в отставку, но я запомнил их фамилии — Кирнан и Маккейб, — на случай если мне или Кэсси понадобится у них что-нибудь спросить.

В очередной раз перечитывая данное дело, я поразился, как много прошло времени, прежде чем родители забили тревогу. В наши дни отец или мать бросаются звонить в полицию, если ребенок просто не ответил по мобильнику. Отдел по поиску пропавших без вести завален отчетами о детях, которые задержались после школы или заигрались на компьютере. Вряд ли в восьмидесятые годы обстановка была более благополучной: можно вспомнить школы для беспризорников, священников-извращенцев и кое-какие семейные истории в глухих уголках страны. Но тогда это были лишь слухи о немыслимых инцидентах, происходивших где-то в других местах, и люди свято верили в свою безопасность, полагая, что уж с ними-то не может случиться ничего подобного. Вот почему мать Питера, позвав нас с опушки леса, спокойно вытерла руки о передник и отправилась домой, чтобы заварить чай, пока мы резвимся на природе.

В середине пачки в одном из свидетельских показаний я наткнулся на имя Джонатана Девлина. Миссис Памела Фицджералд, проживавшая в доме 27 по Нокнари-драйв — судя по почерку, пожилая женщина, — рассказала детективам, что возле леса часто бродила компания сомнительных юнцов. Они пили, курили, выкрикивали оскорбления прохожим и вообще делали жизнь горожан невыносимой, за что, по ее словам, заслуживали хорошей оплеухи. Кирнан и Маккейб записали их имена и фамилии: Кетл Миллз, Шейн Уотерс, Джонатан Девлин.

Я пролистал несколько страниц, чтобы посмотреть, был ли кто-нибудь из них допрошен. Хизер за дверью самозабвенно предавалась вечерним процедурам: ожесточенно умывалась, фыркала, три минуты чистила зубы и деликатно, но настойчиво сморкалась бесчисленное множество раз. Ровно без пяти одиннадцать она постучала ко мне в дверь и проворковала шепотом:

— Спокойной ночи, Роб.

— Спокойной ночи, — ответил я и громко закашлялся.

Все показания были лаконичны и практически одинаковы, не считая пометок на полях: о Миллзе — «оч. нервный», об Уотерсе — «недружелюбен». Девлин отдельного замечания не удостоился. Четырнадцатого августа днем они получили пособие по безработице и отправились в кино в Стиллорган. В Нокнари они вернулись ближе к семи — когда мы уже опоздали к чаю, — и пили в поле до полуночи. Да, они видели поисковые группы, но спрятались подальше за оградой. Нет, они не заметили ничего необычного. Нет, не видели никого, кто мог бы подтвердить их показания, хотя Миллз предложил — наверное, иронически, но полицейские поймали его на слове, — в качестве доказательства проводить их на то место и показать пустые банки из-под сидра.