В лабиринте секретных служб - [12]

— Вы прибыли в Париж не только ради хорошей кухни. Мы тоже имеем своих людей в Кёльне и Лондоне. Мы знаем, что вы пережили у уважаемого майора Лооза, страдает ли он все еще от печени?

Томасу снова показалось, что он слышит голос Барро, и снова ему послышалась строфа бессмертного Шекспира, но он не мог ее понять. И почему смеется Мими?

— Месье Ливен, — сказал Сименон, — я уверяю вас в своей симпатии к вам. Вы любите французскую кухню. Вы любите Францию. Но, к сожалению, я имею приказ. Я должен вас выдворить. Вы очень опасны для моей бедной, подвергающейся угрозе нападения страны. Мы доставим вас к границе еще сегодня, и вы больше никогда не сможете ступить на землю Франции.

Томас начал смеяться. Он услышал опять голос полковника.

— И это потому, месье Ливен, — говорил он, добавляя себе в тарелку шампиньоны, — что вы агент недружественного нам государства. Но у вас есть выход. Вы перевербуетесь и будете работать на нас, на «Второе бюро».

Томас насторожился и подумал: «Как я опьянел», — а вслух продолжил:

— Вы делаете мне предложение в присутствии этой девушки?

— Но почему же нет, дорогой? — спросила Мими и поцеловала его. — Я ведь тоже состою в этом бюро.

— Ты тоже? — поперхнулся Томас.

— Я немного зарабатываю на этом. Ты злишься?

— Мадемуазель Хамбер является одной из красивейших патриоток, каких я знаю во Франции, — объявил Сименон. — Месье Ливен, — продолжал он, — согласны ли вы с нами работать?

Томас смотрел на Мими, на милую, нежную Мими. Он смотрел на полковника, человека, умудренного опытом. «Для меня нет другого выхода», — подумал он.

— Ах, дорогой, будь милым и иди к нам, — голос Мими звучал в одном ухе.

— Месье, вы решились? — слышался голос полковника в другом ухе.

— Я согласен, — промолвил Томас.

«Сначала немецкий абвер, затем „Секрет Сервис“, теперь „Второе бюро“. И все в течение 96 часов. Четыре дня назад я жил в Лондоне, уважаемый гражданин, удачливый банкир. Кто отнял у меня все это? Кто поверит всему в моем клубе?» — Томас провел своей узкой, изящной рукой по коротко остриженным волосам и сказал:

— Мне кажется, мое положение серьезно, но не безнадежно. Точнее выражаясь, я сижу на развалинах моего гражданского существования. Это исторический момент! Его надо отметить. Эмиль! — позвал он.

Старый гарсон подошел к столу.

— У нас есть причина отметить праздник. Шампанское, пожалуйста!

Мими нежно поцеловала своего друга.

— Месье, я преклоняюсь перед вашим поведением и счастлив, что вы согласились работать на нас.

— Я не заявлял о своей готовности, просто у меня нет другого выхода.

— Это все равно.

— Вы можете на меня рассчитывать, пока идет мой процесс. Если я его выиграю, то буду жить в Лондоне. Понятно?

— Полностью, месье, — усмехнулся полковник Сименон, как будто он был провидцем и знал, что Томас и после второй мировой войны не выиграет процесс и что он никогда больше не будет жить в Лондоне.

— Я хотел бы знать, в какой области представляю для вас ценность?

— Вы ведь банкир?

— И что?

— Мадемуазель рассказывала мне, какой вы способный!

— Но, Мими, — сказал Томас маленькой актрисе с блестящими черными волосами и веселыми глазами, — это так нескромно с твоей стороны.

— Мадемуазель это сделала в интересах нации. Она просто замечательная.

— Я так понимаю, что вы, месье полковник, имеете основания давать такую оценку Мими.

Мими и полковник заговорили одновременно.

— Как офицер я даю вам честное слово…

— Ах, дорогой, это было задолго до тебя, — сказала Мими.

Потом оба замолчали и засмеялись. Мими прильнула к Томасу. Она была влюблена в этого человека, который действовал так серьезно и так несерьезно выглядел. Он был классическим типом британского джентльмена-банкира и при этом жизнерадостный и самобытный, как все мужчины, которых Мими знала. А знала она их множество.

— Задолго до меня, — повторил Томас. — Ах, так, ну, хорошо. Господин полковник, по вашим словам, я могу быть полезным как финансовый советник французской секретной службы?

— Совершенно верно, месье, вы будете выполнять особые задания.

— Позвольте, пока не принесли шампанское, сказать несколько слов. Несмотря на мою относительную молодость, у меня есть ряд принципов. Если они войдут в противоречие с моей будущей деятельностью, то лучше сразу же меня высылайте.

— Каковы же эти принципы, уважаемый месье Ливен?

— Я отказываюсь носить униформу, господин полковник, стрелять в людей, сеять в них страх, арестовывать и пытать.

— Ну, что вы. Для такой мелочи использовать вас просто жаль.

— Я не буду наносить ущерб и грабить. Это возможно только в тех случаях, когда я сам буду убежден в необходимости этого в отношении конкретных лиц.

— Не беспокойтесь, месье, вы останетесь верны своим принципам. Мы рассчитываем использовать вас исключительно тогда, когда потребуется ваш мозг.

Эмиль принес шампанское. Они выпили. Затем полковник продолжал:

— На одном я должен настаивать: вы обязаны пройти курс подготовки тайного агента. Этого требует порядок в нашей организации. Там изучают такие трюки, о которых вы ничего не знаете. Я позабочусь, чтобы вы скорее попали в специальный лагерь.

— Но не сегодня же ночью, Юлиус, — проговорила Мими и нежно погладила руку Томаса.